"Митчел Уилсон. Встреча на далеком меридиане" - читать интересную книгу автора

эта новая обстановка подходит для нее гораздо больше. Вы ведь знаете, Эдит
так и не удалось приспособиться к унылому однообразию университетской
жизни. Она всегда стремилась к чему-то более...
Она всегда была дурой, чуть не сказал Ник, но вместо этого помолчал
минуту, а затем спросил:
- И вы не скучаете по исследовательской работе? По лаборатории?
- Скучаю? - Хэншел посмотрел на него и медленно улыбнулся. - Я
испытываю невыразимое облегчение, точно у меня жернов с шеи сняли. Раньше,
когда физик старел и терял то, что делало его хорошим физиком, он
полностью выходил в тираж. Вы ведь сами знаете, что такое состарившийся
исследователь - лабораторные приборы, из года в год покрывающиеся пылью,
потому что новых опытов больше не ставится, это выражение его лица, когда
он входит в комнату, где идет чей-то чужой семинар или коллоквиум, или
забредает в чужую лабораторию; ну, вы знаете - страшная грусть, стыд,
смущение. Такие люди похожи на призраков и чувствуют себя призраками. Даже
жены считают их стариками. Ну, а мне не приходится испытывать ничего
подобного. Я тружусь. У меня увлекательная работа. Только теперь я
по-настоящему почувствовал вкус к жизни. Мир для физиков изменился, Ник.
- Это мы во многом его изменили.
- Вы правы, черт побери! - воскликнул Хэншел. - Мы его всегда меняли.
Но прежде эти перемены замечались только через пятьдесят лет. А теперь мы
так его изменили, что человечество сразу поняло, чего мы добились. Впервые
в истории эти сукины дети отвечают за то, что делают, под угрозой
собственной гибели. И надо сказать, давно пора.
Ник слегка улыбнулся.
- Вы говорите так, словно мир распался на два воюющих лагеря - физики
против всех остальных.
- В душе я, может быть, именно так и считаю, хотя и отошел от научной
работы, - признался Хэншел. Потом он покачал головой. - Исследовательская
работа - это ваш удел, удел молодых, а я для нее больше не гожусь. В свое
время я выдвинул несколько счастливых догадок, а когда сумел доказать, что
я прав, то приобрел репутацию талантливого ученого. Только и всего.
Теперь, оглядываясь назад, я убеждаюсь, что у меня, пожалуй, никогда не
было того подлинного огня, той одержимости, какой обладают первоклассные
исследователи.
Ник поглядел на него, стараясь не показать, как сильно его резануло
ироническое самоуничижение старика. Скромность - это одно, объективность -
другое, но такие слова, как бы мило они ни были сказаны, - это
сознательное оплевывание блестящей работы, и не только своей собственной,
но и всех, кто работал вместе с ним. Неужели ему так необходимо оправдать
свой брак, что в конце концов он стал смотреть на себя глазами своей жены?
Нет, этого не может быть. Как бы Хэншел ни изуродовал свою жизнь союзом с
избалованной мещанкой, он все же оставался человеком, который умел
постигать и людей, а не только мир мертвой материи.
- Вы принадлежите к немногим счастливчикам. Ник, - говорил он любезно.
- А вы сами это понимаете? Едва вы в первый раз испуганно переступили
порог моей лаборатории, я сразу понял, что вы настоящий физик. Ваш талант
проживет столько же, сколько вы сами. И вот почему я без всяких угрызений
совести собираюсь попросить вас года на два расстаться с лабораторией и
поехать со мной в Женеву. Для большинства два года - слишком долгий срок,