"Роберт А.Уилсон, Роберт Шей. Золотое яблоко ("Иллюминатус!" #2) " - читать интересную книгу автораясно - без труда, который он затратил, разбираясь в словах Голландца. У
постели стоял Малдонадо с лицом Бориса Карлоффа и сказал: "Мы заслуживаем смерти". Да: именно этого и хочется, когда выясняешь, что ты не человек, а робот, как понял это Карлофф в последней сцене "Невесты Франкенштейна". Дрейк снова проснулся, на этот раз по-настоящему. Все ясно, предельно ясно, и никаких сожалений. Вдалеке над Лонг-Айленд-Саундом послышался первый отдаленный раскат грома, но он знал, что это не гроза, хотя именно так решил бы любой ученый, не столь еретичный, как Юнг или Вильгельм Райх. - "Наша работа, - написал Хаксли перед смертью, - это пробуждение". Дрейк быстро накинул на себя халат и вышел в темный елизаветинский коридор. Этот дом и земля с коттеджами обошлись ему в пятьсот тысяч долларов, а ведь это лишь одно из восьми его имений. Деньги. Что означала фраза, которую написал этот проклятый глупый-умный Лавкрафт? Когда появился Ньярлатхотеп, "дикие звери шли за ним и лизали ему руки"? Какое это имело значение, если "слепой идиот Бог Хаос взорвал земную пыль"? Дрейк распахнул дверь комнаты Джорджа. Хорошо: Тарантелла ушла. Снова прогремел гром, и тень Дрейка, черневшая над кроватью, еще раз напомнила ему сцену из фильма Карлоффа. Он наклонился над постелью и легко потряс Джорджа за плечо. - Мэвис, - сказал мальчишка. Что за Мэвис такая, подумал Дрейк. Наверняка нечто неповторимое, если после встречи с выдрессированной иллюминатами Тарантеллой Джордж видит ее во сне. Или Мэвис тоже бывшая иллюминатка? Дрейк подозревал, что в последнее время количество иллюминатов в стане дискордианцев возросло. Он снова потряс плечо Джорджа, энергичнее. Дрейк встряхнул его еще; два уставших испуганных глаза открылись и посмотрели на него. - А? - Вставай, - пробормотал Дрейк, приподнимая Джорджа под мышки. - Вылезай из кровати, - добавил он, задыхаясь. Дрейк смотрел на Джорджа сквозь вздымавшиеся волны. Черт побери, оно уже обнаружило мое сознание. - Ты должен убраться отсюда, - повторил он. - Здесь тебеопасно быть. 23 октября 1935 года: Чарли Уоркман, Менди Вейсс и Джимми Землеройка врываются в заведение "Палас" и, как приказано, начинают ковбоить... Свинцовые пули, как дождь... а дождь, как свинцовые пули, стучит в окно Джорджа. "Господи, что случилось?" - спрашивает он. Дрейк протягивает ему его трусы и умоляет: "Быстрее!" Чарли-Жук смотрит на три тела: это Абадаба Берман, Пулу Розенкранц и еще кто-то неизвестный. Не Голландец. "Боже, мы облажались, - говорит он. - Голландца здесь нет". Но на аллеях сновидений началось волнение: Альберт Штерн, принимая последнюю вечернюю дозу, неожиданно вспоминает свои фантазии о том, чтобы убить какую-нибудь не менее важную птицу, чем Джон Диллинджер. "Сортир", - возбужденно говорит Менди Вейсс; как всегда во время такой работы, он испытывал эрекцию. "Человек - это гигант, - говорит Дрейк, - вынужденный жить в хижине пигмея". "Что это значит?" - спрашивает Джордж. "Это значит, что все мы дураки, - возбужденно произносит Дрейк, учуяв запах блудной старухи Смерти, - особенно те из нас, кто пытается строить из себя гигантов, заталкивая остальных в хижину, вместо того чтобы разрушить ее стены. Это рассказывал мне Карл Юнг, только более |
|
|