"Алан Уилльямс. Дневники Берии " - читать интересную книгу автора

Борис стоял у моей кровати. Он был небольшого роста с широким мясистым
лицом и густыми волосами с наметившейся, как ни странно, лысиной; глаза,
большие, слегка выпуклые, прикрытые набрякшими веками, имели особенность
закатываться вверх, когда он возбуждался, так что можно было видеть белки.
Он, несмотря на полноту, был очень крепок физически: бицепсы у него
были как у шахтера, а ноги как у борца. Он носил готовые брюки из
искусственного материала, которые расходились по швам и мешком свисали на
коленях и ягодицах. Он был потлив и, хотя и уделял внимание своему туалету,
никогда не выглядел опрятным.
У него было три пристрастия, помимо изучения внутренних дел в советской
России, которую он знал великолепно. Это: еда, питье, азартные игры. Он
много ел и был разборчив в еде, неплохо готовил. На столике у его кровати
всегда лежала кулинарная книга, с которой он никогда не расставался и
частенько почитывал. Он посещал винные аукционы и там запасался кларетом,
который держал в избытке под кроватью.
Меньше всего он преуспевал как игрок. После того, как он сбежал из СССР
в ФРГ (это было в 1961 г. во время посещения ГДР в составе студенческой
туристической группы), он отправился в США, где хорошо заработал на лекциях
и статьях об СССР и где давал интервью ЦРУ. Вот уже три года он работал на
радио "Свободная Европа" в Мюнхене и за это время проиграл все свои
сбережения в многочисленных казино Западной Европы и даже снискал
скандальную известность, заблевав рулетку в ближайшем к Мюнхену игорном
доме. Правда, он отрицал свою вину и утверждал, что все это было специально
подстроено.
В силу своего неуживчивого характера Борис имел конфликт со старшим
американским исполнителем на радио, которому он пригрозил подать в суд за
клевету, услышав однажды, что тот назвал его "неотесанным бабуином".
Американец попал в точку. Я близко знал Бориса в течение пяти месяцев и
видел, как трудно ему даются общепринятые нормы поведения. Он был
догматичен, бестактен, в споре агрессивен. - Если бы в Варшаве росли пальмы,
а в Праге водились негры, то вы, американцы, загнали бы Красную Армию за
Урал, - однажды он заорал через стол одному пригласившему его в дом
американскому сенатору в вашингтоне. А тот как раз был известным либералом.
Эти выходки выглядели еще более ужасными, так как он был одинаков и в пьяном
и в трезвом виде, и даже если напивался чрезмерно, внешне этого не было
заметно. Притом он никогда не мучился похмельем.
Плохое впечатление он производил не только на посторонних людей. Даже
я, хорошо знавший его, временами бывал обескуражен: если Борис принадлежал к
одному проценту хорошо образованных русских людей, то что же из себя
представляли остальные 99 процентов? За пять месяцев жизни с ним в одной
квартире мне приходилось мириться с его вспышками ярости, гнусными
привычками за столом, жуткими запахами в туалете, пьянством, слезливой
сентиментальностью, спорами, жалобами. И вот-таки за всей этой
неотесанностью скрывались добрая, даже нежная душа и ум. Он был преданным
другом, и я относился к нему как к старшему брату и мог доверить ему свою
последнюю копейку, несмотря на его пристрастие к игре.
Все эти пять месяцев мы работали вместе на радио "Свободная Европа",
которая объявила себя "совершенно независимой" компанией, имела штаб в
Мюнхене и транслировала свои передачи на Восточную Европу. Мы работали в
качестве экспертов по информации. Я читал все серьезные газеты и журналы,