"Алан Уилльямс. Дневники Берии " - читать интересную книгу автора

новости". Даже здесь, в Мюнхене, было слышно, как мощно работали советские
глушители.
Борис Дробнов, мой русский сосед по квартире, уже хлопотал на крошечной
кухне, готовя к завтраку чай, ливерную колбасу и два сырых яйца, взбитых с
соусом и водкой.
Лежа в своей темной комнате размером с большой шкаф, я почувствовал
желание опохмелиться, хотя в последний раз пил недель двадцать тому назад.
Оставалось ровно две недели до окончания моего шестимесячного контракта с
радио "Свободная Европа".
Зовут меня Томас Мэлори. В то время мне исполнилось 37 лет, я был
выпускником факультета современных языков в Кингзс Колледж, Кембридж. Я имел
в активе пять написанных мной романов, бурную женитьбу и сравнительно
успешную карьеру журналиста. У меня было 450 долларов, заработанных на радио
"Свободная Европа", старый долг на счету в лондонском банке, подержанный
ситроен марки ДС-21. Жилья у меня не было, кроме этого временного
пристанища, любезно предоставленного мне Борисом. Он называл его "гостиница
Иосифа Сталина".
Борис сегодня замешкался с кофе. Уже передали новости, а он все еще был
на кухне, тихо ругаясь по-русски. Потом он появился, держа в руке два листка
бумаги, красный от ярости.
- Том, прочти это. Наглец принялся за старое! - и он протянул мне
исписанный листок. Я прочел:
"Уважаемый господин Дробнов,
Вчера, во время Вашего отсутствия, я проверил квартиру, которую Вы
снимаете. Я установил, что квартира загажена, переполнена бумажным мусором,
от коего может возникнуть пожар.
Если Вы не исправите положение, Вам придется найти другую квартиру.
Искренне Ваш,
Адольф Штольц (домовладелец)".
Когда я прочел письмо, Борис передал мне второй листок, на котором был
ответ:
"Господин Штольц,
Когда Вы измените тон и обратитесь ко мне в цивилизованной манере,
тогда и я отвечу Вам в такой же манере.
Борис Дробнов".
- Я бы подчинился, - сказал я сонно. - Это такая напасть - перевозить
вещи!
Борис загремел:
- То, что этот паршивый немец называет "бумажным мусором" - это моя
библиотека, мои бумаги, моя жизнь!
Я знал по собственному опыту, что возражать Борису пустое дело. И я
сочувствовал господину Штольцу - квартира Бориса была миниатюрным отражением
грандиозного хаоса в России. Мебели почти не было, и весь пол, включая
ванную и кухню, был завален книгами, журналами и старыми газетами.
Моя комната была наполовину заполнена старыми номерами "Правды" - за
последние 10 лет, а с полок свисали пожелтевшие газетные вырезки - как
бумажные змеи. Единственной ценной вещью, помимо радиоприемника, была икона,
да еще древняя русская печатная машинка внушительного размера, перешедшая к
Борису от отца, которому ее подарил Лев Каменев, казненный советский лидер.
Был еще мраморный шахматный столик, залитый чаем.