"Чарльз Уильямс. Канун дня всех святых " - читать интересную книгу автора

Тело отшатнулось. Она не сводила глаз со входа, а отвращение плоти все
нарастало. Вот вход; они собирались ехать. Да, но что, если там уже нет
никакого метро или в нем пусто так же, как и на улицах? Человек
Средневековья испугался бы в этот момент чего-нибудь другого - возможно,
пути в citta dolente <Град скорбный. - итал. (Здесь и далее примечания
переводчиков.)>, или его обитателей, гладкокожих или волосатых, с клыками
или с когтями, злобных или алчных, крадущихся или карабкающихся наверх из
самых жутких бездн. Лестер не думала об этом, зато она подумала о подземных
пространствах и о том, чем они могут быть заполнены. В самом деле, чем,
кроме смерти? Возможно, вспыхнула мысль, возможно, там люди, все люди этого
мертвого Города; возможно, именно там ждут они ее, как ждет этот вход и
все, что под ним. С подобными вещами все ее мужество не отважилось бы
встретиться лицом к лицу. Так легка была рука Эвелин, сжимавшая ее руку, а
страх, застывший в глазах подруги, так тяжел, так близок к ее собственному,
что Лестер поддалась и позволила увести себя.
Они отправились в парк; они нашли скамейку; они уселись. Начав
говорить, Эвелин никак не могла остановиться. Лестер всегда знала, что та
любит поболтать, и готова была привычно перестать слушать после первых же
слов. Однако на этот раз отключиться не удалось. Никогда еще тусклая
скороговорка Эвелин не казалась ей столь противной. Голос был тонкий и
вкрадчивый, как обычно, но теперь он еще и прилипал как-то, и все никак не
кончался. Он струился, как река, нет, пожалуй, кувыркался, словно что-то, с
размаху брошенное в реку; в нем не было напряжения, в нем не было веса,
одно только чистое течение.
- ..Не стоит нам, наверное, сегодня туда ходить, после всего, -
булькали слова. - Я про то, что людей вокруг слишком мало, а я терпеть не
могу сидеть в пустом театре, ты ведь тоже, наверное? Даже в кино. Все
становится совсем не так. Ненавижу, когда вокруг никого нет. Может, нам
стоит пойти навестить Бетти? Знаю, знаю, Бетти тебе не нравится, да и
мамочка ее тоже. Мне ее мамочка тоже не больно-то нравится, но, сказать по
правде, с Бетти ей, должно быть, не сладко приходится.
Надо было мне больше ей помогать, но я уж и так старалась, делала все,
что могла. На самом деле мне всегда очень нравилась Бетти, и я ведь
говорила, что найдется какое-нибудь простое объяснение той истории с
немецким эмигрантом, ну, года два назад, помнишь? Конечно, с ней я об этом
никогда не говорила, потому что она ведь всегда такая болезненно
стеснительная, правда? Слышала только, что этот художник потом еще
несколько раз к ней заходил. Как его звали? Дрейтон, кажется. Он ведь друг
твоего мужа? Никогда бы не подумала, что он...
Лестер сказала или ей показалось, что сказала, нечто вроде:
- Уймись, Эвелин.
Голос тут же смолк. Лестер поняла, что это она его остановила. Сама
она не могла бы произнести ни слова. Безмолвие Города сразу стало давящей
явью, и на миг она чуть не пожалела о своих словах, но тут же поняла, что
скорее предпочтет напряженную, враждебную тишину этой бесчувственной
болтовне. Смерть, честная и откровенная, казалась предпочтительнее смерти,
маскирующейся под глупую жизнь. Лестер напряженно выпрямилась, движение
получилось почти вызывающим. Теперь они обе молчали. Наконец Лестер
услышала рядом с собой тихий, странный звук. Она повернула голову и
увидела, что Эвелин сидит и плачет так же, как" недавно - недавно? -