"Чарльз Уильямс. Канун дня всех святых " - читать интересную книгу автора

испугал ее, а ожидание ответа заставило замереть в напряжении - будет ли
ответ? И он пришел. Образ подруги произнес дрожащим голосом: "Привет,
Лестер!"
Они остановились, разглядывая друг друга. Лестер обнаружила, что
совершенно не может обсуждать их нынешнее состояние. Эвелин стояла рядом,
ростом чуть ниже ее, с осунувшимся лицом и быстро бегающими черными
глазами. Черные волосы прикрывала зеленая шляпка; пальто тоже зеленое, в
тон, пальцы беспокойно теребят друг друга. Лестер тут же заметила, что
сумочки при Эвелин нет. Отсутствие того, что для обеих составляло почти
неотъемлемую часть одежды, без чего обе они никогда не показывались на
людях, утрата носового платка, косметички, ключей, денег, писем особенно
остро заставляли чувствовать свою заброшенность. Они остались в чем были -
без собственности, без элементарно необходимого. Лестер начала побаиваться,
не потеряет ли она и платье, если так дальше пойдет, и отчаянно вцепилась в
него. Без сумочки она ощущала себя вдвойне одинокой в этом пустом Городе.
Но теперь Эвелин была рядом, а это уже кое-что. Теперь обе они готовы
встретить неведомое грядущее. Бедные, затерянные странницы, теперь они
смогут скитаться вместе.
Она сказала:
- Значит, и ты здесь! - и ей стало немного повеселее. Пожалуй, скоро
она сумеет произнести даже слово "смерть". Лестер не страдала отсутствием
мужества. Она всегда была готова, как говорится, "смотреть фактам в лицо";
беда скорее заключалась в том, что в своей, лишенной особых кризисов и
особого смысла, жизни она начинала сама изобретать факты, а иначе откуда
взяться лицу, в которое надо смотреть? Она разделяла общие смутные
представления, свойственные ее возрасту, что если у вас нет проблем с
противоположным полом, значит, и все остальное в порядке, и столь же
смутные представления, свойственные всем возрастам вообще, что если у вас в
жизни (в том числе и сексуальной) что-то не ладится, то виноваты в этом
другие - пусть и непреднамеренно. Когда она злилась на мужа, то в этом
скорее проявлялась сила, не находящая приложения, чем просто каприз. Это
мужество и эта сила шевельнулись в ней, когда она увидела Эвелин; она тут
же отвела им роли - открытости, бесстрашия, даже некоторого
исследовательского интереса. О, если бы только здесь был Ричард!
Оказывается, Эвелин в это время тоже говорила. Быстрый, небрежный
голос перекатывал, смазывал слова.
- Как долго тебя все же не было, - бормотала она. - Я думала, ты уж
совсем не придешь. Я ждала, ждала, ты и представить себе не можешь,
сколько. Пойдем в парк, посидим немного.
Лестер приготовилась ответить, но испугалась того, как привычно-плоско
звучат слова. Она держала себя в руках с тех самых пор, как окончательно
рассталась с Ричардом, поэтому сумела удержать в сознании и то новое
состояние, в котором они очутились. Болтовня о том, чтобы посидеть в парке,
показалась ей кошмаром, сродни тем страшным снам, в которых невозможное
оборачивается реальностью. Она видела перед собой вход в подземку и
припоминала, что они собирались отправиться куда-то на метро. Она начала
отвечать не менее дурацким образом: "Но, может, мы лучше..." - когда Эвелин
схватила ее за руку. Лестер не любила, когда ее трогают, и прикосновений
Эвелин не любила; а теперь и то и другое не понравилось ей больше
обыкновенного.