"Теннесси Уильямс. Римская весна миссис Стоун" - читать интересную книгу автора

по извилистым аллеям парка, миссис Стоун поняла, что это конец пути. Теперь
она в самом центре. Вот оно, средоточие пустоты, вокруг которого она так
лихорадочно кружила когда-то...


* * *

Подобно большинству людей, наделенных необыкновенной красотою, миссис
Стоун долго лелеяла романтическую мысль о том, что умрет молодой. Девочкой
она была уверена, что умрет не старше тридцати. С годами этот предельный
возраст увеличился до сорока пяти - пятидесяти, но теперь, перевалив за оба
рубежа, она поняла, что мысль о ранней смерти порождена пустым тщеславием и
судьба вовсе не намерена даровать ей эту милость. Не то, чтобы она жаждала
смерти. По сути дела, тревожило ее лишь одно: что она движется в столь
странном направлении, а точнее - вообще без всякого направления. Если бы
миссис Стоун и вправду вдруг узнала, что положение ее безнадежно (как она
это выдумала, чтобы поразить Джулию), что у нее неизлечимая болезнь и долго
она на этом свете не задержится, то ей, может, и стало бы легче. Но она
совершенно здорова. Нет никаких симптомов, которые показывали бы, что
организм ее вот-вот забастует: ни слабости, ни одышки, ни перебоев в
сердце - словом, ничего такого, что в пожилом возрасте служит предвестником
скорой кончины. Напротив, выбравшись из дебрей климакса, миссис Стоун
почувствовала особый прилив сил. Она все время была на ногах и не ведала
усталости. Многие американцы жаловались, что в Риме они все время какие-то
вялые - но только не миссис Стоун. Порою она досадовала, что с ней ничего
такого не бывает. Зачастую ей даже хотелось так устать, чтобы явилась
потребность днем поваляться в постели. Что ж, в сущности, почему бы и не
поваляться? Она бы могла приказать себе лечь. Но если она укладывалась одна,
если рядом не было Паоло, мучительное беспокойство тут же овладевало ею. Ей
не лежалось, она все время вскакивала: то закрепить ставни, то поднять
соскользнувшее на пол белье. То ей казалось, что ее мучит жажда, а то она
вдруг вспоминала о поручении, которое собиралась дать горничной или
дворецкому, - словом, не проходило и минуты, как она снова была на ногах, А
когда покончит с тем пустяковым, совершенно обыденным делом, ради которого
поднялась, ей уже просто тошно глядеть на белизну одинокой постели. И вот
она садится у телефона, иной раз даже кладет руку на трубку, но поднять ее
почти никогда не осмеливается. А если все-таки совладает с собой - поднимет
трубку и даже протянет палец, чтобы набрать пятизначный номер и услышать (а
может, и не услышать) в ответ томный голос Паоло, его сонное "Pronto"*, -
решимость вдруг покидает ее, неверной рукою она кладет трубку на место, и
рука ее снова ложится на колено, а не то бесцельно сжимает стакан с водой
или же пузырек с духами.
______________
* Слушаю (итал.).

Разумеется, состояние это объяснялось отчасти тем, что миссис Стоун не
обеспечила себе своевременно духовного тыла на ту пору жизни, которая
настала для нее сейчас. Много лет она, по существу, ничего не читала, кроме
рукописей пьес и театрального столбца в газетах. Музыку любила слушать, лишь
когда занималась каким-нибудь другим делом - скажем, принимала ванну или