"Теннесси Уильямс. Римская весна миссис Стоун" - читать интересную книгу автора

коленях и грациозно скрестив ноги, словно позируя перед
художником-романтиком викторианской эпохи. Губы у нее всегда были плотно
сжаты; не поворачивая головы, она то и дело метала взгляды по сторонам, и
из-за этой привычки порою казалась расчетливой и холодной, несмотря на
сказочную свою красоту. Другие девочки ее недолюбливали. Они придумывали ей
обидные клички - Фасоня, Радость училок. И девочка принимала эту
враждебность как должное. Можно было подумать, что весь ее жизненный опыт,
как он ни мал, научил ее, что только такого отношения и следует ожидать от
тех, с кем приходится иметь дело вдали от дома, в мире чужаков. Но через
некоторое время, словно тщательно разобравшись в новых обстоятельствах, она
подколола длинные золотые локоны, отбросила ужимки светской дамы и стала
выглядеть и держать себя совершенно так же, как остальные. Но все равно
казалась не девочкой, а маленькой старушкой, которая только прикидывается
ребенком. Да и от красоты избавиться не так-то просто. Для этого требуются
годы и годы.
К середине первой зимы своего пребывания в интернате Карен ударилась в
другую крайность: стала форменным сорванцом, победительницей в спортивных
соревнованиях и разных играх. На школьной лужайке был очень крутой уступ, и,
когда он покрывался льдом или снегом, взобраться на него было почти
невозможно. В такие дни озорницы вроде Карен Стоун затевали игру "Король на
горке". Вот что это была за игра (учителя смотрели на нее косо, а потом и
совсем запретили) : какая-нибудь из девочек влезала на уступ и считалась
Королем на горке - до тех пор, пока ей удавалось не допускать туда других.
Тут-то Карен и пригодились новые свойства ее характера. Она упорнее всех
удерживала крепость. И яростней всех шла на приступ. Зачастую игра кончалась
потасовкой - были тут и слезы, и синяки, и порванные пальтишки; но Карен
неизменно красовалась с победным видом на вершине ледяной горки.
Детство миновало, однако она не бросила любимой игры. С повзрослением
ее тактика, естественно, изменилась - весьма основательно и заметно. Она уже
не дралась, не царапалась, не отпихивала и не пинала других: в ход пошли
другие приемы, по видимости более цивилизованные. Но то, что миссис Стоун
достигла высот театральной карьеры, и героическое упорство, с которым она
эти высоты удерживала, отбивая атаки всех враждебных сил, будь то люди или
стихии (только времени, единственной из стихий, не смогла она
противостоять), разумеется, должно было вызвать в памяти знаменитой актрисы
любимую игру ее детства. Иногда, в те мгновения, когда она себя не
контролировала, подлинное, данное ей от природы "я" быстро и незаметно (как
сует вор своему подручному украденные часы) передавало нечто важное новому,
взрослому "я", созданному ею с таким тщанием, и в эти мгновения внутренний
голос шептал ей, ликуя: "А ведь я, как и прежде, Король на горке!"
На смену детской агрессивности пришло политиканство. С тех пор как
миссис Стоун стала звездой, гастроли ее напоминали предвыборную кампанию
политического деятеля, добивающегося государственного поста. Политики, как
известно, стараются запоминать имена и лица. Миссис Стоун тоже придавала
этому большое значение. У нее были, не преувеличивая, сотни знакомых,
которых она называла просто по имени, хотя знакомство с ними было самое
шапочное. В какой бы город она ни приезжала (а во время гастролей миссис
Стоун бывала во многих городах), везде ей была известна подноготная каждого
театрального критика и обозревателя местной газеты - например, она точно
знала, кто из них плохо видит, кто плохо слышит (и кого, стало быть, надо