"Теннесси Уильямс. Римская весна миссис Стоун" - читать интересную книгу автора

видеть вблизи американских туристов.
Он был холоден с миссис Стоун до самого вечера; смягчился только после
того, как в отеле "Эксцельсиор", куда они отправились пить коктейли, она
сделала отчаянную попытку помириться: со страху вдруг предложила поехать в
ателье знаменитого портного на Корсо д'Италиа - заказать Паоло несколько
костюмов. Он запротестовал было, но слабо, с каким-то девчоночьим кокетством
и по пути к портному сообщил, что синьора Кугэн хотела подарить ему на
рождество ярко-красный "альфа-ромео", но от нее он принять машину не мог,
ведь ее он не любил. А тут иное дело: мы же друг друга любим!
Миссис Стоун напомнила ему, что не далее как сегодня он говорил ей -
спрашивать, любит ли он ее, смешно, ибо он никогда никого не любил, кроме
своих родных, своих сизарей и троюродной сестры, которая ушла в монастырь; и
тогда Паоло взял ее обтянутую перчаткой руку в свою. - Я только потому так
сказал, что вы меня обидели. А вообще, если любишь человека, вовсе незачем
слушать, что он говорит! Он говорит обидные вещи нарочно, потому что боится,
как бы его самого не обидели. Надо смотреть ему в глаза, - сказал Паоло, - и
понимать, что у него на сердце!
Он сказал это с такой безыскусственной простотой и нежностью, что
миссис Стоун не смогла сдержать слез. Она объяснила ему, что плачет от
облегчения, от радости. Но на самом деле отнюдь не была уверена в том, что
охватившее ее чувство так однозначно.

Часть II.
Оостров, остров!

Правда, бывали в ее мучительных отношениях с Паоло минуты, когда миссис
Стоун видела какие-то проблески - может быть, счастья? Найти для этого
чувства точное слово она не могла - ведь такого с ней еще никогда не
случалось. Ей был знаком нервный подъем актерских удач, но, даже когда
премьера проходила с большим успехом, все равно, многократно играть потом в
одном и том же спектакле было скучно и утомительно, и только
профессиональное самолюбие побуждало ее всякий раз добиваться успеха такого
рода. В глубине души она всегда завидовала драматургам, даже тем, кого давно
уже нет на свете: ведь они в своем творческом труде были свободны, а ей
приходится произносить только те слова, совершать только те действия, какие
предусмотрены ролью. Как актриса она была не слишком изобретательна. Ее не
оставляло смутное чувство, что ей не хватает истинного вдохновения, и хоть
она частенько изображала бурный восторг по поводу успеха других актрис -
посылала им охапки роз и пела дифирамбы в поздравительных телеграммах, -
втайне она бывала рада, если на их долю выпадало меньше лавров, чем на ее
собственную, и лишь когда у них случались провалы, проникалась к ним истинно
сестринским сочувствием. Если же другая актриса имела грандиозный успех,
который мог сравниться с ее собственным или даже превосходил его, миссис
Стоун потом с неделю играла из рук вон плохо, забывала свои реплики, а то и
теряла голос. Однажды она настояла на том, чтобы из театра вышвырнули
актрису помельче, и та прислала ей записку: "Я знаю, почему Вы добивались
моего увольнения: не могли перенести того, что Элен написала обо мне такую
блестящую рецензию!" Но в те дни миссис Стоун еще незачем было смотреть в
лицо неприглядной правде о себе. Она была так поглощена работой, столько
времени тратила на то, чтобы сохранить видное положение в обществе и в