"Теннесси Уильямс. Римская весна миссис Стоун" - читать интересную книгу автора

ее автомобиля, выяснилось, что он не отличает педали газа от тормоза, не
умеет переключать скорости, и машина у него так вихляла, что шофер, которого
временно переместили на заднее сиденье, начал вслух молиться и бормотать
"Pazzo"*, чем привел Паоло в неописуемую ярость: он потребовал, чтобы миссис
Стоун тут же, на месте дала шоферу расчет, а когда она спокойно и мягко
отклонила его требование, целых полчаса дулся...
______________
* Сумасшедший (итал.).

- А в прошлом году, - продолжал Паоло, - нам стало известно, что один
из моих сизарей каждый вечер околачивается в Галерее. И тогда мы созвали
тайную сходку, ровно в полночь в винном погребе одного старинного замка. Над
тем испоганившимся сизарем был устроен суд, и все были в черных масках, с
белой свечой в руке, и говорили по-латыни, и приговор был зачитан на латыни,
а после приговора один молодой священник, тоже из моих сизарей, исповедал
того дрянного, дал ему отпущение грехов, а потом мы ему предложили на выбор:
револьвер, отравленное вино или прыжок с башни замка.
- Бедняжка, - мягко сказала миссис Стоун. - И что же он выбрал?
- Прыгнул с башни, - отвечал Паоло.
Он до того увлекся рассказом, что вскочил обнаженный на самый край
топчана и раскинул руки, словно распятый, но вдруг потерял равновесие и
грохнулся на бок. Падая, он сорвал одну из парусиновых стен кабинки и
выставил их обоих на обозрение всем, кто в это время был на соседних крышах,
но, что еще хуже, вызвал у миссис Стоун приступ неудержимого смеха. А Паоло
не выносил, когда над ним смеялись, и, стоило ей (без всякого, впрочем,
умысла) показать, что его ребяческие россказни или выходки ее потешают, и он
в отместку всегда старался как можно сильнее ее уязвить. На сей раз
возмездие было словесное и какое-то очень уж женское. Водворив стенку на
место и разлегшись на топчане во всем великолепии своей наготы, он важно
заявил:
-Я вас за этот хохотне виню. С моей стороны просто смешно было
рассказывать про своих сизарей человеку, которого интересует только одно:
золотой помет американского орла. Но не воображайте, будто сами вы никогда
не бываете смешной, еще как бываете. Вот хотя бы прошлой ночью - до чего же
вы были смешны.
- Я и не сомневаюсь, что часто бываю смешной, - сказала миссис Стоун. -
Но что я такого сделала прошлой ночью?
- Вы спросили меня, люблю ли я вас.
- И что тут смешного?
- А то, что, кроме моей семьи и моих сизарей, я любил
одного-единственного человека на свете - мою троюродную сестру, княжну ди
Лео, ее изнасиловали в Неаполе пьяные американские солдаты, и она ушла в
монастырь Серых сестер. Так что можете хохотать до упаду! Я не люблю никого.
Она положила ладонь ему на руку, но он высвободил руку, повернувшись на
бок, спиною к ней - скульптурной, бронзовой, безупречной спиной
разгневанного эфеба.Наступило враждебное молчание.
- Кстати о птицах, - проговорила наконец миссис Стоун умиротворяющим
тоном. - Правда ли, что у "рондини" нет лапок и поэтому они все время в
воздухе?
- Нет, - сказал Паоло, - они потому все время в воздухе, что не хотят