"Теннесси Уильямс. Римская весна миссис Стоун" - читать интересную книгу автора

остроты и что из этой тоски такой юный искатель приключений, как он, отнюдь
не отличающийся щепетильностью, может извлечь немалую выгоду, если только
ему удастся взять приступом возведенную ею стену условностей (довольно,
впрочем, невысокую) и прорвать все линии ее обороны. А вот линии обороны у
миссис Стоун были поистине устрашающие. Она прожила на свете вдвое больше,
чем Паоло, и, будучи актрисой, перевидала на своем веку изрядное число
смазливых юнцов с томной грацией, только и знающих что смотреться в зеркало.
В прошлом они нисколько ее не интересовали, но породу эту она знала хорошо.
Ей даже нравилось подбирать себе для сцены именно таких партнеров - ведь им
было не под силу хоть в чем-то ей противостоять. Когда имеешь с ними дело,
так и кажется, будто суешь палец в меренгу, пытаясь нащупать нижнюю корочку.
А вместе с тем они вполне годятся на то, чтобы подыгрывать. Такие не
воспламеняются сами и не зажигают партнершу. Играя с ними, всегда знаешь,
чего от них ждать, и можешь их укротить мановением руки. А укрощать их так
забавно! Иной раз приятно было, стоя в кулисах, взять юные влажные ладони
партнера в свои и шепнуть: "Не надо нервничать! У каждого спектакля есть
начало, а у некоторых еще и конец..." В уборных у них всегда хорошо пахло,
от их тел почему-то не исходил мужской запах мускуса, а если и исходил, то
не настолько сильный, чтобы пробиться сквозь аромат хвойного одеколона и
талька. Миссис Стоун даже питала к ним известную симпатию: основанная на
сознании, что в ее власти их уничтожить, симпатия эта была тем теплее, что к
ней примешивалось презрение.
Но отождествлять Паоло с юнцами, которых она, в бытность свою актрисой,
так легко себе подчиняла, миссис Стоун удавалось лишь в самом начале их
знакомства. Вскоре она обнаружила, что он кое-чем от них отличается.
Почему-то при всей своей капризности и томности он не казался женственным.
Сквозь пряные ароматы лосьонов и розовой воды все-таки пробивался запах
мускуса, признак его пола, а хотя миссис Стоун и твердила, что в людях очень
молодых запах этот ее отталкивает, у нее была к нему обостренная
чувствительность. Она ощутила его при первой же встрече с Паоло и сказала
себе, что дух мускуса неприятен, но в дальнейшем порою ловила себя на том,
что стоит подле Паоло с единственной целью - снова вдохнуть этот запах,
задерживается около молодого итальянца и после того, как он поднесет огонек
к ее сигарете, и после того, как она подаст ему рюмку вина, - так и стоит
рядом с ним, словно задумалась о чем-то.
Особенно волновали ее руки Паоло. В библиотеке, на столике перед
диваном, стоял светящийся глобус (внутри у него была электрическая
лампочка). И порою, когда руки Паоло покоились на обтянутых сержевыми
брюками бедрах, словно зачарованные ощущением собственного молодого тела,
они казались ей большими и сверкающими, будто полушария светящегося глобуса,
и она грезила о том, как они лягут ей на грудь и согреют своим теплом.
И все же миссис Стоун по-прежнему держала оборону. Волнующие эти
открытия лишь смутили ее и заставили насторожиться еще больше. Когда Паоло
привозил ее домой ночью, она неизменно прощалась с ним внизу, у двери; при
расставании бывала несколько напряжена - порою до такой степени, что даже не
подавала ему на прощание руки. Миссис Стоун понимала (как понимал и Паоло),
что при таких обстоятельствах проявить напористость - значит лишить себя
существенного преимущества. Ведь красота, его козырная карта, когда-то была
и у нее на руках, была долго-долго, и хотя в минуты откровенности с самой
собою миссис Стоун отдавала себе отчет в том, что карта эта ушла от нее, тем