"Теннесси Уильямс. Римская весна миссис Стоун" - читать интересную книгу автора

задевал их, они мелодично позвякивали. Зимою вместо них вставлялась
стеклянная дверь. Но зима миновала, и сквозь легкий металлический занавес с
улицы проникал горячий воздух (дело шло к жаре, уже наступало лето) и
доносились обрывки разговоров. Пестрые картины беспрерывно сменяли одна
другую, и время от времени Паоло даже лениво опускал веки, и они трепетали
над глазами, ограждая их от переизбытка ощущений; так иной раз в разгар
чрезмерно чувственной ласки рука вдруг замирает, чтоб отдалить миг самого
острого наслаждения.
______________
* Прогулка (итал.).

Жара все усиливалась, и потому движения длинных прохладных пальцев
Ренато делались все приятней для его молодого клиента. Процедура начиналась
с бритья, затем следовал массаж: Ренато попеременно накладывал на лицо
своего любимца то горячие полотенца, то холодящие маски с ментолом, и тот
блаженствовал. Юная кожа Паоло цвета густых сливок (и такая же нежная на
ощупь) была безупречна. Так что с точки зрения косметической массаж был
вполне бесполезен, но, по молчаливому сговору с Ренато, Паоло делал его
просто ради блаженства, которое он ему доставлял, а еще - ради беседы:
прикосновения пальцев Ренато к его лицу, естественно, сообщали ей особую
интимность. Во время бритья и массажа Паоло - а для уроженца Южной Италии он
был довольно высокого роста - сидел глубоко в кресле, ноги расставлены, одна
рука покоится на паху, средоточии его плоти, лежит там, словно провод,
подключенный через розетку к сети специально для того, чтоб придавать
напряжение и яркость беседе, неизменной темой которой были любовные
похождения - то, что давало юному графу Паоло средства к существованию и
составляло весь его смысл. Ленивое дремотное блаженство этих бесед между
двумя молодыми людьми длилось вот уже около года. Паоло рассказывал (в
каждое посещение - отдельный выпуск) историю своих отношений с тремя
"покровительницами": сперва с синьорой Кугэн (дело было прошлым летом) и
почти одновременно со сказочно богатым евреем, бароном Вальдхеймом (этого
они называли между собой баронессой и говорили о нем так, словно он
женщина), затем - с американкой из высшего общества миссис Джемисон-Уокер,
интрижка с которой была короткой, но необыкновенно успешной (правда, в
Танжере супруг этой дамы поставил ему синяк под глазом, но к тому времени
Паоло успел получить от нее в подарок рубиновые запонки и выручить за них
две тысячи пятьсот долларов), а теперь, вот уже несколько месяцев - с миссис
Стоун, с которой он рассчитывал сорвать намного больше, чем с трех
предыдущих, вместе взятых, ибо из всех них она была самой богатой и
единственной, у кого он, по всей видимости, вызывал не просто похоть, а
интерес куда более глубокий.
Паоло был всего-навсего молодой и тщеславный светский хлыщ и потому
видел лишь то, что лежит на поверхности, ему но дано было понять натуру
более сложную, нежели он сам. Он оглядывал человека только раз, при первой
встрече, и сразу же запоминал его внешность настолько прочно, что у него не
было надобности смотреть на него вторично. Отчасти из кокетства, а отчасти
от глубочайшего безразличия ко всему, что не он сам, Паоло не смотрел людям
в лицо, лишь изредка бросал на них томный невидящий взор, подкрепляя им
просьбу или подчеркивая заданный вопрос. Но даже Паоло, почти начисто
лишенный чутья, понял, что миссис Стоун мучит тоска необычного свойства и