"Оскар Уайльд. Портрет г-на У.Г." - читать интересную книгу автора

ему большое удовольствие, и спросил, не покажет ли он мне еще что-нибудь
из своих работ. Но когда мы стали одну за другой их рассматривать, - а у
него оказалось множество, право же, чудесных вещей, ибо этот Мертон и в
самом деле был великолепным и тонким мастером, - взгляд мой совершенно
неожиданно упал... на рисунок с портрета господина У.Г. Сомнений не было.
Я держал в руках почти точную копию - с той лишь разницей, что маски
Трагедии и Комедии лежали не перед мраморным столиком, как на картине, а у
ног юноши.
"Каким образом к вам попало это?" - воскликнул я.
Явно смешавшись, Мертон пробормотал: "Так, какой-то случайный набросок.
Не знаю даже, как он здесь оказался. Безделка, не более".
"Это же тот самый эскиз, который ты сделал для Сирила Грэхэма! -
вмешалась его жена. - И если джентльмен хочет его купить, пусть покупает".
"Для Сирила Грэхэма? - повторил я. - Так это вы написали портрет
господина У.Г?"
"Я не понимаю, что вы имеете в виду", - ответил он, заливаясь краской.
Случилось ужасное. Его жена обо всем проболталась. Уходя, я украдкой
дал ей пять фунтов. Сейчас вспоминать об этом невыносимо, но, конечно же,
я был взбешен. Я тотчас поспешил к Сирилу, прождал три часа у него на
квартире, и, когда он наконец вернулся, явившись мне, точно олицетворение
этой отвратительной лжи, я сообщил ему, что обнаружил подделку. Он сильно
побледнел и сказал:
"Я сделал это только ради тебя. Убедить тебя иным способом было
невозможно. Однако достоверности теории это не умаляет".
"Достоверность теории! - воскликнул я. - Чем меньше мы будем говорить
об этом, тем лучше! Ты даже сам никогда в нее не верил. Иначе бы не прибег
к подделке, чтобы ее доказать".
Мы наговорили друг другу резкостей и страшно поссорились. Пожалуй, я
был несправедлив. На следующее утро его нашли мертвым.
- Мертвым?! - вскричал я.
- Да. Он застрелился из револьвера. Брызги крови попали на раму
картины, как раз на то место, где написано имя. Когда я приехал - слуга
Сирила сейчас же послал за мной, - там уже была полиция. Сирил оставил для
меня письмо, написанное, судя по всему, в величайшем смятении и
расстройстве чувств.
- Что же он в нем говорил?
- О, что он абсолютно убежден в существовании Уилли Гьюза, что подделка
была лишь уступкой мне и ни в малейшей степени не лишает теорию правоты и
что, желая доказать мне, как глубока и непоколебима его вера в идею, он
приносит свою жизнь в жертву тайне сонетов. Это было безумное,
исступленное письмо. Помню, в конце он писал, что завещает теорию об Уилли
Гьюзе мне, что именно я должен рассказать о ней людям и разгадать тайну
Шекспировой души.
- Какая трагическая история, - проговорил я. - Но почему же ты не
исполнил его желания?
Эрскин пожал плечами.
- Да потому, что теория эта от начала и до конца совершенно ошибочна.
- Мой милый Эрскин, - сказал я, вставая с кресла, - на сей счет ты явно
заблуждаешься. Эта теория - единственный верный ключ к пониманию сонетов
Шекспира. Она продумана во всех деталях. Лично я верю в Уилли Гьюза.