"Дональд Уэстлейк. В колыбели с голодной крысой" - читать интересную книгу автора

человек, подписавших второе письмо.
Их обязательно надо предупредить. Я сел на свою кровать и попытался
припомнить хотя бы одну из этих фамилий. Я смогу предупредить этого человека о
грозящей ему опасности, а он предупредит остальных. Но ни одной фамилии
вспомнить не мог.
Ладно, миссис Гамильтон, должно быть, знает кого-нибудь из тех, кто
подписал письмо, и скажет мне. Пусть она скажет мне это, а также и то, почему
она солгала Уиллику.
Наконец я вышел из номера, закрыл за собой дверь и вскочил в "форд". Я
выехал со стоянки и направился на север по Харпер-бульвару.

Глава 9

Был жаркий, солнечный день с безоблачным голубым небом: точно такой же,
как вчера. И над Четвертой улицей царило такое же спокойствие, создавалось
впечатление, что все домохозяйки смотрят телевизор в затемненных шторами
гостиных, а их дети где-то играют, плавают или катаются на самокатах. Я
припарковал "форд" перед домом Гамильтонов, подошел к входной двери и
позвонил.
Вначале никто не ответил. Я позвонил еще раз и, когда опять никто не
ответил, стал звонить, не отрывая пальца от кнопки. Наконец дверь открылась
настежь, и миссис Гамильтон посмотрела на меня с выражением смертельного ужаса
в глазах.
- Убирайтесь прочь! Не приходите больше сюда! Оставьте меня в покое!
- Мне надо с вами поговорить, - сказал я совершенно спокойным тоном. Ее
резкость каким-то странным образом заставила меня успокоиться.
- Убирайтесь прочь! - прошипела она.
- Из-за вас я провел ночь в тюрьме, - сказал я, повысив голос. - Мой друг
до сих пор там, и это все по вашей вине. Вы солгали полиции, и я хочу знать -
почему.
Она заморгала глазами, и на лице ее читалось смущение.
- Я вовсе этого не хотела, - стала она оправдываться, скорее перед самой
собой, чем передо мной. - Я вовсе этого не хотела, - повторила она, затем,
глядя на меня, произнесла:
- Мой муж мертв. Неужели вы этого не понимаете? Сегодня днем состоится
панихида в похоронном бюро.
- Я хочу знать, почему вы солгали.
Нас разделяла внутренняя дверь, затянутая противомоскитной сеткой, и она
смотрела на меня сквозь нее, умоляя уйти, но теперь я был слишком зол, чтобы
сочувствовать ей. В конце концов она прислонилась к дверному косяку и, тупо
уставившись на мой галстук, сказала:
- Я испугалась. Я не хотела им ничего говорить о профсоюзе, о письме Чака,
я не хотела, чтобы они знали. Я испугалась и не подумала, а потом было уже
поздно, я уже успела сказать кое-что и уже не смогла бы что-нибудь изменить.
- Вы можете сделать это теперь, - сказал я. - Мой друг все еще в тюрьме.
Вы можете позвонить в полицейскую комендатуру и сказать им...
- Нет, я не могу, я... - Она посмотрела мне в лицо, затем перевела взгляд
куда-то у меня за спиной и внезапно изменилась в лице. - Оставьте меня в
покое! - закричала она. - Я не хочу с вами разговаривать! - И она захлопнула
дверь.