"Ирвин Уэлш. Преступление (Crime)" - читать интересную книгу автора

лечения-то я прошел, в конце концов. Я же не кокаин собрался нюхать. - Вдруг
осознав, где находится, Леннокс встряхивает головой и неловко добавляет: -
Даже если б и захотел, а я точно не захочу.
Труди закатывает глаза. Меняет курс.
- А почему ты своей маме не позвонишь? Сказал бы, что мы благополучно
долетели. Она, наверно, волнуется.
- Не волнуется, - упрямо произносит Леннокс. - Пойдем коктейли пить, -
торопит он, стараясь, чтобы Труди по голосу не поняла, как ему сейчас
необходим алкоголь.
Еще во время заселения Леннокс для себя решил, что камерный отельчик не
по нем. Гладенькие хромированные ручки, засилье гравюр, драпировки на
зеркалах и гнутые люстры его не трогают. Нет, он ничего не имеет против
роскоши и декаданса. Просто здесь все слишком напоказ. Они спускаются в бар.
Народу уже полно. Леннокс залпом выпивает мартини с водкой. Вдруг по
маргинальному дыханию Труди, по тому, как она старается не звякать бокалом о
мраморный столик, Леннокс догадывается: Труди напряжена не меньше него. Ее
напряжение Ленноксу тяжелее любой истерики, ему хочется на воздух. Что
обслуга, что гости не ходят, а выступают, поминутно охорашиваются, как на
подиуме, каждый исподтишка разглядывает ближнего, причем старательно
изображает полнейшее безразличие. Леннокс смотрит на дверь.
- Давай, пока Джинджер не приехал, сориентируемся на местности.
Жара. Леннокс вспоминает прогноз погоды - обещали нетипично теплую
зиму. Как правило, в январе бывает не больше семидесяти пяти по Фаренгейту,
а тут все девяносто пять[4]. Леннокс плавится. В прямом смысле. Ощущение,
будто его засунули в огромную духовку. Вместо мозгов рагу, вместо черепа
кастрюля. В такую жару далеко не уйдешь. Они садятся в патио ближайшего
бара-ресторана. Девушка-официантка, просияв, как фотовспышка, вручает меню.
- Жара невыносимая. - Леннокс, даже сидя в тени, еле ворочает языком.
Они с Труди взяли еще по коктейлю, на этот раз "Морской бриз". И прошли-то
всего один квартал - по Коллинз-авеню к Оушен-драйв. Мимо дефилирует золотая
молодежь, берет от жизни все - лоснятся загаром накачанные мачо, девушки в
бикини и саронгах хихикают и надувают губки; женщины постарше тщатся с ними
конкурировать при помощи гормонов,
пластики и химического пилинга. Знойные, смазливые выходцы из Латинской
Америки, все в белых штанах, курят кубинские сигары под цвет собственных
подружек. Отовсюду слышатся ритмы сальсы и мамбо, где-то старается
неизбежный басист. Океан близко, только улицу с двухсторонним движением
перейти. Затем миновать два узких газона, засеянных бермудской травой и
разделенных шоссе, и за пальмовой рощицей будет полоска пляжа.
Отсюда не видно, но чувстэуется: океан близко.
- Рэй! - Ладонь Труди обжигает лоб. Леннокс вздрагивает.
Труди будто тавро поставила. - Да ты же просто раскаленный!
Труди подхватывается, бежит к ближайшему магазину и возвращается с
бейсболкой. На бейсболке символика ныо-йоркских "Янки". Труди нахлобучивает
бейсболку на Леннокса. Сразу легче становится.
- Нет, главное, сидит и мозги поджаривает! Да еще постригся чуть не под
ноль, будто не знал, куда мы едем!
Труди роется в пляжной соломенной сумке, находит крем от загара и мажет
Ленноксу шею и руки, не забывая зудеть.
- Еще и футболка черная! В такую-то жару! И вообще, не понимаю, почему