11

Все оказалось намного проще, чем опасался Йоген. Напряженно прислушиваясь, он лежал в кровати, пока господин Шаумель совершал свой очередной обход. После обхода воспитатель обычно отправлялся к себе в комнату, проводил там полчаса, затем выходил подышать перед сном, еще через полчаса опять возвращался, заглядывал напоследок в спальню и, убедившись, что все в порядке, окончательно уходил к себе.

Для задуманного лучше всего годился тот промежуток времени, когда Шмель отлучался на прогулку. Йоген оделся совершенно бесшумно. Новый костюм подходил тут как нельзя лучше. То и дело он настороженно озирался по сторонам, но никто из ребят не шелохнулся. Казалось, все спали. А если кто-то и следил за ним, тоже не беда. До утра все равно никто рта не откроет, а там — попробуй догони. Йоген выскользнул из спальни, миновал комнату отдыха, прокрался по лестнице к входной двери. Шмель ее не запер. Следующий момент был самый опасный. Если он сейчас нарвется на Шмеля, тогда всё — ему крышка. Бежать следовало не к главным воротам, а к изгороди, которая опоясывала их территорию с тыла. За изгородью начиналась рощица, и в этот час там вряд ли кто-то прогуливается. А если добраться до улиц, которые находились за рощицей, считай, большая половина дела сделана.

Незамеченный, пересек Йоген двор, пробежал мимо кухонной пристройки, обогнул баки для мусора, застыл как вкопанный — в лунном свете тисовые кусты показались замершими в ожидании людьми, — подкрался к изгороди и через минуту был уже на другой стороне.

В наихудшем варианте у него в запасе пятнадцать минут, а если повезет, то десять часов. Возможно, Шмель, вернувшись с вечерней прогулки, ограничится лишь тем, что заглянет на секунду в спальню. Тогда он отсутствия Йогена не обнаружит. Книги и одежда, запиханные под одеяло, вполне могли ввести в заблуждение. Правда, если Шмель пойдет от кровати к кровати… Но и пятнадцать минут — это уйма времени. Ведь никто же не знал, где его искать. И потом, надо было первым делом разбудить господина Катца, а уж тот позвонит в полицию, оденется и с кем-нибудь из воспитателей поедет на главный вокзал. Это был надежный рецепт. Если побег обнаруживался на ранней стадии, то беглецов в большинстве случаев подбирали на главном вокзале.

«Меня они там обыщутся», — пробормотал Йоген себе под нос.

Он пересек рощицу и выбрался на тихую, состоящую из сплошных вилл улицу, поблизости проходила дорога, ведущая к автобану. Движение на ней было еще вполне оживленным. Киносеансы кончались примерно в это время. Народу кругом много, но никто не приглядывался к Йогену чересчур внимательно — так, один из случайных прохожих.

Однажды мимо промчалась машина с включенным сигнальным устройством. Йоген поборол искушение нырнуть в ближайший подъезд. Осторожность могла лишь вызвать подозрение. Быстро, но без видимой спешки он двинулся дальше. Через полчаса достиг автобана, еще через пятнадцать минут стоял около автозаправочной станции с закусочной самообслуживания и рассматривал номера машин, подъезжавших к бензоколонкам.

— Простите, вы не могли бы подвести меня до Штутгарта?

— Жаль, парень, но мест нет.

— Нет. Мне до дома всего двадцать километров, они тебе ничего не дадут. Поищи кого-нибудь другого.

— В Штутгарт? Одного? Ночью? Нет, милок, этого только не хватало! Посадишь незнамо кого, а потом неприятностей не оберешься.

— До Штутгарта? Так далеко я не поеду. Но до Касселя, если хочешь, подброшу. Высажу у мотеля, там мигом найдешь кого-нибудь, кто тебя до места доставит.

Машина неслась с приличной скоростью. Йоген следил за стрелкой спидометра и высчитывал, на сколько метров он с каждой минутой удалялся от специнтерната. На целых две тысячи двести метров в минуту! Если его разыскивали, то наверняка в городе. А завтра утром — ищи-свищи…

Мужчина, сидевший за рулем, лишь однажды посмотрел в его сторону, улыбнулся, но никаких вопросов не задавал и был явно не склонен к разговорам, что вполне устраивало Йогена.

Пошел дождь. Встречные автомобили заливали светом фар лобовое стекло, на котором сверкали россыпи капель, но «дворники» проворно слизывали это сверкание.

В машине была включена печка, было даже слишком тепло. Йогена клонило ко сну, но засыпать он не хотел.

«Идем в ралли. Большой приз автобана! Йегер и его напарник находятся пока на тридцать шестом месте, но они еще все наверстают. Так, одного конкурента обошли, еще одного». Теперь огни надвигались сзади, пронеслись мимо. Из-под колес взлетели мириады брызг, и водителю пришлось подкачать воду на «дворники», чтобы вернуть нормальную видимость. Встречные машины смущенно опускали глаза-фары.

Они были в пути уже двадцать минут. Промчали около сорока пяти километров. Пускай теперь Шмель рыскает сколько угодно. Сорок пять километров — это надежный задел. Бояться больше нечего. Йоген мог расслабиться, закрыть глаза, прислушиваясь к ровному урчанию мотора.

— Эй, парень! Кассель! Приехали! Как спалось?

— Хм… Большое спасибо, что подвезли.

Дождь кончился, но воздух был сырой. Йогена знобило. Вот и штутгартский номер!

— Вы не будете так добры подвезти меня?

Мужчина в роговых очках смерил взглядом стоящего перед ним подростка, не скрывая удивления.

— Сколько же тебе лет?

— Четырнадцать.

— И несмотря на это ночью один едешь автостопом от Касселя до Штутгарта? Ох, брат, тут что-то нечисто.

— А если даже и нечисто! — Йоген чувствовал себя вполне уверенно и даже улыбнулся мужчине. — Мы с классом путешествуем. Здесь остановку делали, понимаете? А я в туалете задержался. Когда вышел, автобус уже тю-тю. Представляете, без меня укатили. Учитель, наверное, просто не пересчитал всех. Битый час тут торчу, а наш автобус уже километров сто отмотал.

— И что, никто этого не заметил?

— Как видите. Ничего странного: все уже носом клевали.

Еще один оценивающий взгляд. Одет парень вполне прилично, держится вежливо и уверенно. Видно, из хорошей семьи. Во всяком случае, ничего общего с бродягой он не имел.

— Ну, ладно, садись! Может, еще догоним твой автобус. Хотя час — фора солидная.

Этот водитель тоже оказался малоразговорчивым. Только раз он проворчал что-то про учителей, которым не хватает чувства ответственности и которых надо бы под суд отдавать за дисциплинарные нарушения. После чего уже не отрывался от дорожного полотна, к этому времени почти пустынного.

Должно быть, прошло несколько часов, когда Йоген проснулся. Светящиеся стрелки на приборном щитке показывали половину третьего.

— Ненадолго остановимся — пить хочется. А ты как?

— Не могу. У меня в карманах ни пфеннига. Мой кошелек в пальто, а оно в автобусе осталось.

— За твою кока-колу я уж как-нибудь смогу расплатиться, и за сосиску тоже, если ты успел проголодаться.

В кафе у кассы стояли двое полицейских и разговаривали с буфетчицей. Когда мужчина и Йоген вошли, они сказали им: «Доброе утро».

Йоген сам себя отругал — сердце его несколько секунд билось сильнее обычного. Между тем для волнений никакого повода не было. Все выглядело так, будто отец с сыном совершали путешествие. Это не могло вызвать подозрений.

Йоген с жадностью выпил две колы, проглотил пару сосисок и сказал:

— Не дадите ли мне ваш адрес? Я вам сразу же деньги вышлю, как до дома доберусь.

Мужчина улыбнулся:

— Вот еще! Я без них по миру не пойду.

На это и в самом деле не было похоже — судя по машине. Уже светало, когда водитель потряс плечо своего попутчика и сказал:

— Я дальше поеду, к Леонбергу. Где мне тебя высадить?

— Лучше всего у Штутгартского треугольника. Там мне рукой подать.

— Хорошо.

Добрый час ходьбы по утренним улицам, и вот Йоген в чужом городе, где живет его отец. Опасаться особенно было нечего. Вокзал уже кишел людьми. Но как в таком большом городе найти отца, если не знаешь, где он живет!

Может, по телефонной книге?

Йегеров было много, Куртов Йегеров только двое. Какой из них его отец? Один был зубной врач — это не тот. У другого после фамилии профессия не указана. Йоген записал адрес, сориентировался по плану города, выяснил, что искомая улица расположена совсем неподалеку от вокзала, и направился туда. «Курт Йегер» — значилось на дверной табличке. Йоген позвонил. Дверь открыл пожилой мужчина.

— Мне очень нужен господин Йегер.

— Это я. Какие у тебя ко мне дела?

— Нет, это не вы. То есть вы не тот господин Йегер, которого я ищу.

— Ты что — адреса не знаешь?

— То-то и оно. Только фамилию. И еще день рождения.

— На твоем месте я бы попробовал обратиться в стол прописки.

— Да, это мысль. Простите за беспокойство.

Сотрудник стола прописки хоть и выказал недовольство, все же порылся в картотеке и назвал Йогену нужный адрес. Время шло к обеду. Двух сосисок хватило не надолго. Хотелось есть. Судя по плану города, улица, названная чиновником, находилась почти на окраине. Неблизкий путь.

Да еще никто не открывал, сколько Йоген ни звонил, стоя перед закрытой дверью. Все верно: отец на работе, но когда-то он должен вернуться.

Йоген пошатался по улицам, стянул несколько яблок с лотка, который был выставлен перед овощной лавкой. Они помогли заморить червячка.

В четыре отца дома не было, и в пять тоже. Но когда в шесть часов Йоген решил попытать счастья еще раз, он увидел отца как раз в тот момент, когда он заходил в дом, и бросился за ним.

— Папа!

Мужчина не отнес этот крик на свой счет и не оглянулся. На лестнице Йоген догнал его.

— Здравствуй, папа!

На лице искреннее недоумение.

— Йоген! Как ты тут оказался? Совсем уж большой! Ну, давай сначала зайдем в дом.

В холодильнике у отца было много всякой еды, и Йоген жадно уминал все подряд, рассказывая при этом свою историю, которая складывалась из ответов на множество наводящих вопросов.

— И ты вот так, с бухты-барахты, взял и примчался ко мне?

— Но я не знал, куда мне еще деваться.

Отец нервно расхаживал по кухне.

— Но так ведь ничего не выйдет, хороший мой. Право родительской опеки у твоей матери, а не у меня. И я угожу в дьявольскую мясорубку, если возьму тебя к себе. Кроме того, я этого сейчас просто не могу себе позволить. Сам посуди, Йоген, в скором времени я опять женюсь. Моя невеста совсем молода, ей всего девятнадцать. Не могу же я ей с ходу подсунуть четырнадцатилетнего сына, пойми меня. Эту ночь ты сможешь переночевать тут, на тахте, а завтра решим, что делать дальше, ладно?

Йоген очень устал, но ему не спалось. Все выглядело малоутешительно. Не скажешь, что отец был неприветлив, но он явно сдерживал себя. Старался избегать чрезмерной близости, казавшейся ему опасной. «Завтра решим, что делать дальше» — так он сказал. Что он при этом имел в виду? Разве все не было предельно ясно? Йоген его сын. Он попал в тупик. И пустился в путь, чтобы разыскать своего отца, жившего за сотни километров, и нашел его. Разве этого мало? Что ж тут еще решать? Когда тебе четырнадцать, надо иметь право и на мать и на отца. Не может мать просто взять да сказать: «Отправляйся в исправительный дом!» И отцу нечего откладывать какое-то там решение на завтра. Это неправильно. А что правильно? Все. до того запуталось, что теперь вряд ли опять распутается. Утром отец был очень ласков и немного смущен.

— Я все как следует продумал, Йоген. Ты не прав, что просто удрал и прибежал ко мне. Только не пойми меня превратно. Я твой отец, хотя мы с мамой и развелись. И мне не все равно, что из тебя выйдет, поверь. И если я тебе буду нужен, ты сможешь прийти ко мне в любой момент за помощью, это я тебе обещаю. Но…

— Но ты мне сейчас нужен.

— Это все твои фантазии, Йоген. Ты ни в чем не нуждаешься. О тебе заботятся. Тебе не нравится в этом заведении? Вполне допускаю. Но ты же там не навек поселился. Тебя освободят, обязательно. Пока же надо держаться. В жизни всегда так. Не все идет по твоему желанию. Сначала наделаешь ошибок — кто их не делает! — а потом приходится расхлебывать кашу, которую сам заварил. Этого никто не минует. Одни понимают это раньше, другие позже. Вот повзрослеешь немного и тоже поймешь.

«Опять эта муть зеленая!» — думал Йоген. Хоть бы он не говорил всего того, что постоянно долдонит им Шмель. Да еще теми же словами!

— Поэтому-то я и считаю: ты совершил ошибку, что удрал. Но с ошибками дело обстоит так: на некоторых можно поставить крест и забыть, а иных уже не исправишь никогда. То, что сделал ты, поправимо. Тебе надо вернуться, Йоген. И это единственный выход из положения. Если будешь хорошо вести себя, если чуточку постараешься, то все очень скоро кончится. Ты должен выдержать! Ты же хочешь стать мужчиной?!

— Но я больше там не могу.

— Ты просто вбил это себе в голову. Вот увидишь, все обойдется. Мы сходим с тобой в комиссию по делам несовершеннолетних, и они доставят тебя обратно. Может, ты на меня сейчас обижаешься, Йоген. Я даже готов это понять. Но потом ты убедишься, что я был прав.

Он достал бумажник.

— Держи, это тебе от меня. Вдруг какая-нибудь вещица приглянется?

Купюра в пятьдесят марок!

— Я хочу лишь одного: не возвращаться!

— Бывают желания, которые человек не может осуществить. И это тоже никого из нас не минует. Очень даже неплохо уяснить это, пока молод.

Продолжать разговор с отцом было бесполезно. После того как они отправились в комиссию по делам несовершеннолетних, все помыслы Йогена были направлены на одно: улучить момент. Случай представился на остановке трамвая. Когда вагон уже подходил, Йоген шмыгнул прямо перед ним на другую сторону улицы — отец не успел и пошевелиться, — помчался дальше, свернул за угол, влетел в ближайший магазин, увидел, что ему повезло: в магазине был запасный выход. Отец, наверное, бросился за ним, проискал какое-то время, а потом махнул рукой. А может, и искать не стал, обрадовался, что избавился от дальнейших хлопот. Йогену это было все равно. Только бы поскорее выбраться из Штутгарта. И постараться избежать неприятных сюрпризов. Пятьдесят марок — таких сумм у него сроду не было. На этом можно продержаться не один день.

В первый день стояла чудесная погода. Автобус привез Йогена в соседний городишко. Там он посмотрел кино, побродил по улицам, ближе к вечеру купил себе книжку, чтоб было чем занять себя, стал подумывать о ночлеге. Деньги у него были. Номер в гостинице стоил наверняка очень дорого, да еще вопрос — пустили бы в нее четырнадцатилетнего парня без документов? На молодежных турбазах тоже удостоверение личности спрашивают, а то, что он без всякого багажа, лишь вызовет подозрение. На городской окраине Йоген набрел на сарай, в котором очень неплохо спалось.

На второй день он потратил целый час, чтобы очистить шевелюру и пиджак от соломы, после чего ему пришлось купить расческу и кусок мыла. Стрелки на брюках исчезли, костюм выглядел слегка помятым. Наверное, лучше в следующий раз снять его перед сном; однако ночи были холодными.

Когда не знаешь, куда тебе надо, то и вперед двигаешься не слишком быстро.

На третий день Йоген украл велосипед, проехал тридцать километров и бросил его на каком-то переезде. На другом велосипеде одолел еще двадцать километров.

Четвертый день накрыл его ливнем, когда Йоген находился на шоссе и укрыться было негде. В витринах следующего городка он увидел, что в костюме больше щеголять не стоило. Иначе оглядываться начнут. Лучше держаться от людей подальше. Ночью передвигаться гораздо проще — не ловишь на себе любопытных взглядов.

На пятый день у него оставалось всего пять марок.

На шестой день Йоген впервые подумал, что лучше сдаться.

На седьмое утро он проснулся опять в каком-то сарае. Все тело у него ныло. Солнце не появлялось. Деньги кончились, и он толком не знал, где он и в каком направлении шел и ехал все предыдущие дни. Это, собственно, было уже неважно. Но куда ему двигаться дальше? Без денег все еще больше усложнялось. Надо было что-то есть и пить, а просить милостыню тяжелее, чем воровать. Но воровать Йоген больше не хотел. Что же оставалось?

Он просидел в сарае, пока, судя по солнцу, не настал полдень. Потом поднялся, вышел на шоссе и решительно зашагал в ближайшее селенье.

Недалеко от указателя с названием местечка играли дети. Они увидели Йогена и так и застыли с раскрытыми ртами.

«Видик у меня как у бродяги, — подумал Йоген. — Я и есть бродяга».

Под вывеской «Полиция» он постоял с минуту в нерешительности, потом толкнул дверь и с порога выпалил:

— Я Юрген-Йоахим Йегер. Я убежал из специнтерната. Отвезите меня, пожалуйста, назад.