10

Даже если и удавалось ребятам выйти группой в город, то расходиться все равно разрешали редко. Обычно в качестве сопровождающего выделялся кто-то из практикантов, и все дальнейшее зависело от него. Большинство практикантов считало, что довольно глупо бродить по улицам с ватагой вышагивающих сомкнутым строем здоровых лбов. Поэтому они сразу же устремлялись к ближайшему кинотеатру. Были среди них и сторонники прогулок на свежем воздухе. Тогда подыскивалась какая-нибудь игровая площадка, а уж если приходилось идти по оживленным улицам, то иные практиканты, будь их воля, велели бы ходить только парами и взявшись за руки.

Вылазки на свободу были большой редкостью, и когда ребятам сказали, что их отпускают, они восприняли это как неожиданный подарок: в последние дни Шмель сильно придирался и ничто не сулило такого поощрения.

Как только Свен и Йоген очутились за воротами, они сразу же постарались оторваться от остальных. Никакого конкретного плана у них не было. Они немного погуляли по городу, съели мороженое, прошлись по магазину, но Йогену не захотелось там долго оставаться. Затем они набрели на обсаженную деревьями небольшую площадку прямо посреди транспортных артерий, где компания молодых ребят распевала песенки под гитару и так была поглощена своим пением, что, казалось, вовсе не замечала неодобрительных взглядов, которые прохожие бросали на их длинные гривы и излишне пеструю одежду.

Послеобеденные часы пролетели незаметно. Возможно, другим ребятам они показались бы скучными. Но Свен и Йоген так наслаждались свободой, что забыли про время.

— Мы не опоздаем? — заволновался Йоген.

— У нас еще двадцать минут, — бросил Свен.

— Но мы и за полчаса с трудом успеем, даже если бежать сломя голову. Или, может, у тебя деньги на трамвай остались?

— Ни единого пфеннига.

— Говорю тебе, опоздаем, Шмель нам тогда выдаст. — Йоген остановился в нерешительности, будто соображая, каким образом нагнать растраченное время. — Самое малое на пятнадцать минут опоздаем!

— А хоть бы и так, — сплюнул Свен. — Лично я Шмеля видал.

— А если он донесет Коту?

— Кота я тоже видал!

Йоген сделал несколько вялых шагов, а потом почти перешел на бег. «Свену действительно наплевать, — думал он. — У него толстая шкура. Вообще-то он даже прав. Что тут особенного? Каждый может разок задержаться. Только вот если Шмель Коту стукнет… Я ж ему пообещал… Чушь! Не ему, а себе пообещал!»

— Уф, — отдувался Свен. — Если ты так торопишься, то чеши один. Я не намерен костьми ложиться из-за пяти минут…

Йоген снова перешел на шаг. Свен с любопытством посмотрел на друга.

— Для тебя это так важно?

— Что важно?

— Чтобы Шмель про тебя не настучал?

— Честно говоря, да… Пойми, я ведь Коту слово дал,

— Тогда надо что-то сочинить.

— Что именно? Попробуй-ка отбрехаться за пятнадцать минут!

— Когда ты так много говоришь, у меня голова плохо работает!

Они молча зашагали дальше. Свен глядел себе под ноги, как будто надеялся найти решение прямо на дороге. Йоген посматривал на него со смешанным чувством надежды и сомнения. Ничего существенного сделать все равно не удастся. Пятнадцать минут — это пятнадцать минут, а точность была коньком господина Шаумеля. С другой стороны, Свен был неистощимый выдумщик. Он хватал с потолка правдоподобные отговорки, словно фокусник горящие сигареты. Жаль, времени оставалось мало. Они уже проходили мимо больших садовых участков на окраине города.

Из беседки доносились пронзительные звуки транзистора.

— Вот оно! — внезапно сказал Свен. — Вот решение наших проблем! Шмель и не пикнет! Наоборот! С сегодняшнего дня мы для него — первые люди!

— С какой стати?

— У тебя что, со зрением плохо?

Но даже с широко открытыми глазами Йоген видел лишь дорогу, тянущуюся меж оград из колючей проволоки, да выкрашенные в зеленый цвет беседки среди образцовых грядок. Еще он видел девочку лет пяти-шести. Она сидела на корточках и играла со щенком-недотепой, скорее всего, таксой. Решения, о котором говорил Свен, нигде видно не было.

— Я сам все устрою, — шепнул Свен. — И если скажу: «Жми», — значит, жми на всю железку! Не исключено, ее отец где-то рядом!

— Но что…

Свен нетерпеливо отмахнулся. Он подошел к девочке, которая сидела спиной к ребятам и была до того поглощена игрой, что ничего вокруг себя не видела и не слышала.

Когда незнакомый большой парень неожиданно схватил собаку, прижал ее к груди и крикнул: «Жми!», девочка так испугалась, что даже закричать сразу не смогла. Лишь когда оба парня добежали до угла, где длинная дорога между участками сворачивала к их улице, малышке удалось набрать воздух в легкие. «Пукки!» — крикнула она, и больше ничего уже нельзя было разобрать: напуганная до полусмерти, она только ревела во все горло.

Йоген бросился вслед за Свеном, толком не сообразив, что, собственно, произошло, и, даже когда метров через триста Свен остановился, Йоген все еще не понимал, к чему эта собачья кража.

— Ты что — спятил? — выдохнул он, жадно хватая ртом воздух. — Что ты собираешься делать со щенком?

— До тебя всегда так медленно доходит? Собака — это гениальный ход, если мы хотим, чтоб Шмель не возникал!

— По-твоему, Шмель придет в восторг, когда узнает, что ты украл собаку?

Свен снисходительно улыбнулся, всем своим видом показывая, что удивлен подобным тупоумием.

— Да почему же украл, Йойо? Мы спасли эту несчастную тварь. Спасли, когда она уже захлебывалась. Понял, детка? Мы просто вовремя подоспели! — Он почесал маленькую собачку за ухом — ей это явно понравилось, и она уже больше не пыталась вырваться.

— Из воды вытащили? Но она же вся в пыли! Сухая, как не знаю что.

— Пока, — согласился Свен. — Пока сухая. Но это дело поправимое. Айда за мной! Надо пошевеливаться, а то еще больше опоздаем.

В ста метрах от специнтерната они свернули в тупик, упиравшийся в рощицу, которую пересекал невзрачный ручей.

— Извини, — сказал Свен, — но чему быть, того не миновать! — С этими словами он взял щенка за шкирку, окунул его в ручей и, глядя, как со щенка струями стекает вода, удовлетворенно констатировал: — Ну, малыш, теперь ты в полном порядке!

Йогену было не по себе от всей этой истории — уж очень все белыми нитками шито. Шмель вряд ли на это клюнет.

Однако Свен был непоколебимо уверен в своей правоте.

— Я сам все Шмелю объясню, — требовательно сказал он. — А ты помалкивай, иначе только напутаешь. Радуйся лучше, что я тебя от крупных неприятностей спас.

Господин Шаумель стоял в дверях. Увидев двух своих воспитанников, он уже приготовился высказать им нечто малоприятное. Но не успел он открыть рот, как Свен протянул ему щенка, который бешено сучил всеми четырьмя лапами, протестуя против того, что его искупали, да еще столь бесцеремонно держали за шкирку.

— Смотрите, господин Шаумель! Из ручья вытащили! Мы прогуливались в рощице и вдруг его увидели. Он из последних сил лапами по воде колотил и скулил. А я сразу не мог к нему броситься: надо было сперва разуться. Да, к счастью, успел. И как его угораздило туда свалиться?

Господин Шаумель бережно взял собаку.

— Надо его поскорее высушить! Для щенков пребывание в воде смертельно опасно. Может начаться воспаление легких, в таком возрасте они очень восприимчивы.

— Что же нам теперь с ним делать? — спросил Йоген.

— Перво-наперво возьму-ка я его к себе в комнату и позабочусь о нем. А завтра утром заявлю в бюро находок, хозяин уж наверняка откликнется. Это вам не какая-нибудь помесь, от таких по своей воле не избавляются. Это длинношерстная такса или, по крайней мере, обещает таковой стать. Думаю, произошел какой-то несчастный случай. — Он погладил маленькую головку и позволил облизать себе пальцы. — Хотя нам тут и не разрешается держать собак, но в данном случае, я надеюсь, мы не нарушим правила внутреннего распорядка. Не можем же мы взять да и выгнать нашего найденыша.

Свен и Йоген смотрели вслед воспитателю, который бережно нес щенка к себе в комнату. Свен подмигнул, но Йоген отвернулся. Дело было сделано нечисто. Уж лучше бы Свен сочинил другое алиби.

За ужином господин Шаумель сообщил:

— Он теперь спит. Надеюсь, вода ему не повредила. Свен и Йоген, как хорошо, что вы спасли собачку. Хозяин обрадуется, когда снова увидит своего маленького проказника.

Йоген не поднимал глаз от тарелки. Хозяин! Если он и впрямь найдется, то все выплывет наружу! Хорош Свен со своими фантазиями!

Свена вызвали к господину Катцу, а Йогена раздирали сомнения: не связано ли это с собачкой, которая сейчас неуверенно ковыляла по комнате отдыха? Несмотря на все предостережения, ее беспрерывно гладили и тискали, и всем по очереди приходилось подтирать за ней мокрые следы. Потом господин Катц наверняка и его вызовет. А может, нет. Вдруг он захочет допросить их по отдельности, чтобы проще было поймать их на противоречиях?

Перед Йогеном на столе лежала книга. В последнее время его часто видели за этим занятием, и ребята уже несколько раз подкалывали его или называли профессором, когда им приходилось окликать Йогена по два-три раза, прежде чем он отрывался от чтения. Но сейчас он сидел, уставившись в одну и ту же страницу, и напряженно ждал Свена.

Наконец в комнату метеором влетел Свен, и сразу стало ясно, что вызов к директору с собакой не связан.

Свен устремился к своему шкафчику, распахнул его и начал выкидывать оттуда все, что там лежало аккуратной стопкой. Вещи он швырял на кровать, где раскладывал их заново. Заметив, что все смотрят на него непонимающими глазами, он громко объявил:

— Все! Ухожу, через час за мной заедут! Представляете, меня выпускают!

С одной стороны, Йоген мог вздохнуть с облегчением: его опасения не подтвердились, но с другой стороны, эта новость — едва ли не хуже. Свен уходил! Единственный, с кем он дружил. Что же ему делать, когда Свена не будет? Неужели все, кто ему так или иначе дорог, всегда должны уходить? Мама, Аксель, Эльвира, девочка в танцшколе, Свен, Кайзер Рыжая Борода…

- Куда ж ты? У тебя вроде родителей нет? Обратно в детдом? Я бы тогда на твоем месте так не веселился. — В голосе Йогена и вправду не чувствовалось радости за товарища.

— Я не в детдом, меня берут на воспитание, в семью. И знаешь, в какую? К одному моему дяде. Кот его для меня откопал. Я, конечно, знал, что у меня есть дядя. Однажды я его даже видел мельком, но не запомнил. Я тогда еще под стол пешком ходил. А теперь он хочет взять меня к себе! Кот сказал, что у него в руках садоводческое хозяйство и я у него даже на садовника выучиться могу. Разве это не чудо?

— Да, блеск, — сказал Йоген пасмурно.

Еще полчаса ушло у Свена на ликование и сборы. Потом ему оставалось лишь поджидать дядю. Да еще господин Катц обронил мимоходом:

— Воскресное жаркое будешь есть уже у дяди.

Йоген все еще делал вид, будто читает. Свен подсел к нему.

— Это не от меня зависело, — сказал Свен. — Пойми, Йоген. Такова жизнь. Вдруг тебе говорят: «Собирайся». И ты уходишь. Тут тебе выбирать не приходится.

— Ну так и радуйся себе на здоровье, — сказал Йоген.

— Я и радуюсь. А вот что тебе, тут оставаться… Я напишу тебе. Слово даю. А ты мне ответишь, да? И потом я у дяди спрошу, нельзя ли тебе к нам как-нибудь на выходные приехать. Это ведь совсем недалеко отсюда. Или сам прикачу.

— Не успеешь отсюда выйти, как всех нас тут же забудешь. На радостях, что все позади. Это понять не трудно. Я бы, наверное, не меньше тебя радовался.

— Ерунда. Мы же, в конце концов, друзья, Йойо. И ты скоро отсюда выберешься. И вот когда ты уже будешь продавать селедку, а я окучивать редиску, то по выходным мы сможем видеться. По очереди — у меня и у тебя. Вот уж тогда покуролесим! И никакой Шмель не будет по часам проверять, вовремя ли мы домой пришли!

К нему опять вернулось прекрасное настроение, но, как он ни старался, Йогену оно так и не передалось.

А час спустя Свена уже не было. Он пожал всем руки, Йогену — самому последнему, и ушел.

Сначала Йоген неподвижно сидел над своей книгой, но потом встал и вышел во двор. Он еще успел увидеть, как пикап с надписью «Цветы — Вебер» на задней дверце вырулил за ворота и дал газ.

Свен вряд ли заметил Йогена, стоящего во дворе. Он увлеченно болтал с мужчиной, который сидел за рулем.

Йоген зашел в медчасть, но сестра Мария была в этот день выходная.

В понедельник Йогена вызвали с занятий к господину Шаумелю.

Воспитатель сидел за письменным столом. Он посмотрел на Йогена без всякого выражения и, как только тот приблизился к столу, с ходу сунул ему под нос газету, ткнул пальцем в определенное место и тихо произнес:

— Прочти-ка мне вот здесь! — Голос его был очень спокоен.

Йоген взял газету, почувствовал, как пальцы его задрожали, долго искал нужную строку.

— Читай же! — повторил господин Шаумель.

Йоген беспомощно взглянул на него.

— Читай, тебе сказано!

Йоген сглотнул слюну:

— «Злая шутка подростков. В субботу вечером около 19.00 двое подростков примерно четырнадцати лет учинили подлую выходку. Пятилетняя Элька К. играла в садово-огородном товариществе «Солнечный луч» с двухмесячным щенком, когда двое неизвестных парней набросились на нее, отняли собаку и скрылись. По описаниям маленькой девочки и одной женщины, которая наблюдала инцидент со своего участка, подозреваются двое подростков, один из которых блондин, а другой брюнет. Более точные описания внешности отсутствуют. Отец маленькой Эльки подал заявление на неизвестных. Не видел ли кто-нибудь двух подростков с таксой в указанное время? Не найден ли бездомный щенок? Тому, кто может дать ценные сведения, содействующие нахождению и возврату собаки, ее владельцем обещано вознаграждение».

— Довольно.

Господин Шаумель встал, подошел вплотную к Йогену, который, отложив газету, уставился в пол, не смея поднять глаз.

— Ах вы негодяи! — сказал господин Шаумель тихо. — Мерзкие негодяи!

И потом он ударил Йогена, он бил его обеими руками — ни слова не говорил, только бил. Но вдруг остановился, словно испугавшись. Рука, уже занесенная для удара, замерла, он опустился и снова тихим голосом сказал:

— Переодевайся, я звонил в редакцию и узнал адрес хозяина. Мы отвезем ему собаку обратно. Прямо сейчас.

В пути господин Шаумель не проронил ни слова. Только поглаживал собачку, прикорнувшую у него на руках, и, казалось, вовсе не замечал Йогена, который шел рядом.

Был момент, когда Йоген хотел что-то сказать, но не решился.

Они вошли в подъезд многоквартирного дома, поднялись на второй этаж, и господин Шаумель позвонил. Открыла женщина, и в тот же миг мимо нее с радостным криком «Пукки!» протиснулась маленькая девочка. Она схватила щенка, прижала его к себе так, что он даже слегка пискнул, и быстро скрылась в глубине квартиры, ни разу не оглянувшись на мужчину с подростком.

— Рад, что могу возвратить вам собаку, — сказал господин Шаумель. — Сожалею о случившемся. Мы разрешили нашим воспитанникам выход в город. Понимаете, ребятам рано или поздно придется привыкать жить среди людей самостоятельно. Но, очевидно, мы переоценили наших молодчиков. А вот этот конкретно вообще больше не получит разрешения на выход ни под каким видом.

— Может, зайдете? — спросила женщина. Йоген видел лишь оборку на ее платье и тапочки.

— Нет, нам надо сразу же вернуться, — ответил господин Шаумель. — Просто я жду, не соблаговолит ли этот молодой человек что-нибудь вам сказать.

— Мне… мне жаль, — сказал Йоген еле слышно. — Простите.

— И как это тебе только в голову пришло? — спросила женщина. — Никогда бы не подумала, что ты на подобные вещи способен. С виду такой симпатичный — и вдруг…

— Мне жаль, — повторил Йоген.

— Увы, большего от него ожидать не приходится, — вставил господин Шаумель. — Ваш муж заявил в полицию на неизвестное лицо. Безусловно, я не вправе вмешиваться, но, может, вашему мужу стоить взять это заявление назад. Какой в нем теперь смысл? Сами понимаете, парень и так находится на воспитании под общественным контролем. Ну что еще можно для него придумать?

— Пукки нашелся — это для нас главное, — сказала женщина. — Все остальное, знаете ли, нас совершенно не интересует. Мы, конечно, очень рассердились. Такая низость… И потом… Но когда парень перед тобой стоит вот так… Давайте забудем эту историю. Не поступай так больше, мальчик. Посмотри, разве это красиво? Такая маленькая собачка. Да еще такая кроха, как наша Элька. Надеюсь, ты и сам все понимаешь.

— Понимание — это не самая сильная его сторона, — сказал господин Шаумель. — Но, повторяю, я рад, что смог вернуть вам собаку. Славный щен. Пусть он вас только радует. До свидания.

Йоген потоптался в нерешительности после того, как господин Шаумель уже начал спускаться по лестнице, а затем выдавил:

— Передайте девочке, что мне действительно очень жаль. — Он говорил, не глядя на женщину, потом резко повернулся и почти побежал по лестнице вниз.

На полпути к интернату молчавший до этого господин Шаумель сказал:

— Я тебя сегодня побил. Это нарушение инструкции. Нам это строго запрещено. Вы в каком-то смысле находитесь под охраной государства. Я никогда не прибегаю к физическому воздействию. Не возражаю, если ты пожалуешься, — имеешь полное право. Я никого никогда не бил, даже если иногда и чесались руки, но этот случай… Я не очень высокого мнения о тебе, Йоген. Однако такого паскудства я от тебя не ожидал.

— Не буду я жаловаться, — отозвался Йоген, но господин Шаумель, если и расслышал, не счел необходимым отвечать.

Йоген колебался. Может, рассказать все, как оно было? Свена нет. Ему он повредить не мог. Из-за этого, конечно же, обратно не вернут. Сам же Йоген здесь остается, и если в личное дело еще этот случай попадет, то ему уже ничего хорошего ждать не приходится. С другой стороны — друзей не предают.

— Господин Шаумель, вообще-то я совсем ни при чем.

— Не надо! Кому ты это говоришь! Я каждую неделю читаю твои сочинения. Может, и в этой истории с собакой твоя мать виновата? Она ведь виновата в том, что ты к нам попал. Не ты сам, боже упаси! Твоя мать! Ты пишешь это каждую неделю! И здесь ты, ясное дело, ни при чем. Как мог Юрген-Йоахим Йегер сотворить нечто подобное? Все кругом виноваты, кроме тебя. Так я это знал, даже если б ты мне ничего не говорил.

Господин Катц и бровью не повел, когда встретил во дворе Йогена с воспитателем: именно по этому Йоген определил, что директор был в курсе.

— Переодевайся и на занятия!

Не успел он еще дойти до здания школы, как из окна медчасти выглянула сестра Мария и поманила к себе.

— Хорошеньких историй можно тут наслушаться! — выпалила она вместо приветствия. — Господин Катц сразу рассказал мне обо всем, и очень правильно сделал. Если бы он еще дня два выжидал, то договор на твое обучение, возможно, был бы уже подписан. Но теперь выкинь это из головы. Надеюсь, ты не считаешь, что я с чистой совестью могу ввести тебя в дом к брату? Нет, мой мальчик, этого я сделать не могу.

Она села на кровать и как-то беспомощно посмотрела на Йогена.

— Стоило только найти кого-то, кто вроде бы вызывает доверие, кому хочется что-нибудь сделать, — и вот пожалуйста! Слава богу, еще не слишком поздно. Одно тебе скажу: этим ты не только себе все испортил, но и остальным. Я теперь ученая! Кто бы ни выглядел без вины виноватым, как ты, меня уже не разжалобить. Может, это и не справедливо. Может, один из них и окажется порядочным. Как знать. Но на нем этого не написано! Отныне меня будут интересовать лишь разбитые колени, бронхиты и насморки. Хватит!.. А я-то так на тебя надеялась, так радовалась! А теперь лучше уходи!

Хорошо, что Йоген сразу же ушел. Ему незачем было видеть, как она судорожно искала носовой платок.