"Герберт Уэллс. Кстати о Долорес" - читать интересную книгу автора

площадь Республики, чтобы дать телеграмму Долорес - пусть успокоится,
узнав, что я не превратился еще в обугленные останки. Ведь именно таким
она воображает меня обычно, когда я исчезаю с ее глаз в моем "вуазене". В
конце телеграммы я прибавил, по обыкновению, "нежно целую". А потом
отправился на прогулку.
Ренн кажется мне городом восемнадцатого столетия, с разбросанными там и
сям островками домов, возведенных еще лет на сто раньше. Тут множество
пестрых лавчонок, прельщающих глаз всевозможными яствами и питиями; а все
обувные лавки и магазины готового платья сгрудились вдоль главной улицы,
извилистой и меняющей название на каждом извиве; вдоль главной улицы, не
слишком оживленной, но настолько узкой, что столкновения двух пожилых дам
с одним осликом, запряженным в тележку, вполне достаточно, чтобы устроить
пробку. Здесь немало весьма почтенных с виду светло-серых зданий, с
высокими воротами и прелестными фонарями у входа. Все это, конечно,
монастыри, музеи, картинные галереи и всякого рода учебные заведения:
есть, по-видимому, среди них и университет. Правда, на улицах я не увидел
студентов, наверно, у них были каникулы; но множество ученых мужей
ревностно трудится в окрестностях города, они проникают в тайны древних
кельтов, извлекая из земли целые груды допотопной утвари; этими
ископаемыми обломками они собираются заменить куда более поэтичные легенды
времен короля Артура.
Как я уже говорил, в Ренне не видно студентов, зато полным-полно юных
херувимов в мундирчиках цвета небесной лазури; херувимы эти совершенно не
вызывают в нас мысли о современной войне, и я от всей души пожелал бы им
никогда в жизни не иметь с ней дела! Нет на свете ничего более чуждого
представлению о современной войне, чем французский провинциальный
гарнизон.
Здешний собор отнюдь не является каменным готическим символом тайны и
извечной тоски по царству небесному. Кажется, что собор живет жизнью
города; он ужасно домашний. Одному только господу богу, к вящей славе
которого воздвигнут Реннский собор, доподлинно известно, образцами какого
именно стиля вдохновлялись его строители! Неподалеку от этого собора я
встретил двух пожилых дам, которые мне очень понравились. Фауна этого
города буквально изобилует женственностью этого типа. И если бы я умел
рисовать, то с превеликим удовольствием посвятил бы несколько недель
собиранию и классификации здешних пожилых дам.
Я завел бы для них специальный альбом под названием Harem siccus
[сушеный гарем (лат.)]. Не подлежит сомнению, что эти старушки - наиболее
долговечная достопримечательность города Ренна.
Дамы, о которых я говорю, были в черном и в шляпках, с незапамятных
времен приспособившихся к индивидуальностям их обладательниц. Одна из этих
дам имела властный вид; серьезная и очкастая, она взирала на мир
критически и свысока, руки закладывала за спину и широко расставляла ноги.
Другая была приземистая, толстенькая и податливая, у нее было округлое
брюшко и мягкие жесты. Все свои слова она проговаривала, как заправский
католик читает молитву, - негромко и стремительно, время от времени
приостанавливаясь, чтобы дух перевести. Обе собеседницы были до того
похожи на священников, что с минуту я не верил собственным глазам.
Украдкой я обошел их спереди и оглянулся, - нет, в самом деле женщины!
Мне подумалось, что это экономки здешних священнослужителей, экономки,