"Герберт Уэллс. Необходима осторожность" - читать интересную книгу автора

выходу, чтобы ускользнуть от настойчивых домогательств вдовы. Она была
подписчицей целого ряда журналов, в которых "Тетя Джен" и "Мудрая Доротея"
давали советы и отвечали на вопросы читателей - при условии вложения
купонов. Она запрашивала все сведения, какие только поддавались
опубликованию в печати, и вновь и вновь получала их.
Но есть немало тайн и опасностей, связанных с воспитанием единственного
ребенка мужского пола, которые не могут быть освещены публично, в печати,
и тут м-сс Тьюлер извлекала пользу из интимных, конфузных, но чрезвычайно
интересных разговоров с разными людьми, обладавшими богатым" запасом
предрассудков и неточных, но волнующих сведений; эти люди беседовали с ней
вполголоса, обиняками, намеками и жестами, причем разговор доставлял
очевидное удовольствие обоим участникам. Была, например, некая м-сс
Хэмблэй, имевшая доступ на вечерние беседы баптистов. Она приходила к м-сс
Тьюлер пить чай или принимала ее у себя, в своей скромной, но тесно
заставленной мебелью квартире. На беседах она говорила мало, но слушала с
сочувственным вниманием и была очень полезна, так как приносила кое-какие
лакомства и поджаривала гренки с маслом.
Эти беседы стали приобретать в жизни м-сс Тьюлер все большее значение.
Теперь, когда уже не было Воробышка, с которым она могла бы делиться по
вечерам своими тревогами, она более решительно примкнула к маленькой
сплоченной общине баптистов. Там она могла говорить о своей преданности
Ненаглядному и о своих недомоганиях, встречая сочувственный отклик. И
главное - там бывала м-сс Хэмблэй.
М-сс Хэмблэй всегда была превосходной женщиной, и все, что ее окружало,
было превосходно и обладало крупными масштабами, особенно вещи; только
квартира у нее была маленькая да голос еле слышный - по большей части это
был шепот и невнятный хрип, на помощь которому приходила мимика. Но мимика
ее не отличалась разнообразием: она сводилась к выражению изумления перед
собственными высказываниями.
М-сс Хэмблэй окончила деревенскую школу в состоянии простодушной
невинности и поступила младшей горничной к мисс Путер-Бэйтон, которая жила
тогда на содержании в доме шестого герцога Доуса, пользовавшегося
скандальной славой. Предполагалось, что у мисс Путер-Бэйтон где-то есть
муж и что отношения ее с герцогом - платонические. Но когда новая
горничная спрашивала, что значит "платонический", она получала несколько
насмешливые и сбивающие с толку ответы. В конце концов она пришла в
изумление, и с тех пор широко раскрытые глаза и затаенное дыхание стали
постоянной ее реакцией на все жизненные явления. Судьба решила, что она
должна увидеть всю непристойную изнанку того, что принято было называть
Fin de Siecle [конец века (франц.)]. Это было молодое, простодушное,
довольно хорошенькое, покорное существо - и с ней случались всякие
происшествия. Она никогда особенно не смущалась. Ни от чего не плакала;
ничто не вызывало у нее смеха. Судьба играла ею, и она изумлялась.
- Чего только не проделывают! - говорила она.
Чего только не проделывали с ней!
Это нехорошо, она знала, но, видно, на свете ничего хорошего и не
бывает. Вокруг каждый лгал о своих поступках, приукрашивая или искажая
истину, как ему вздумается. Благодаря этому у нее возникло влечение к
условной благопристойности. Управляющий герцога влюбился в ее широко
открытые, доверчивые глаза и неожиданно женился на ней. Это было как будто