"Герберт Уэллс. Мистер Блетсуорси на острове Рэмполь" - читать интересную книгу автора

подстроили!
Это было благоразумно. Это было весьма благоразумно. Несмотря на
смятение чувств, рассудок вернулся ко мне. Но мне еще предстояло совершить
изумительные вещи. С минуту я размышлял, потом сгреб изорванную, смятую
одежду Оливии в охапку и неожиданно швырнул ее Грэвзу в лицо.
- Убирайтесь вы оба вон! - крикнул я.
Грэвз выпростал голову из груды тряпок. Собрав принадлежности ее
туалета, он вышел из комнаты.
Я слышал, как он спотыкался, спускаясь по лестнице.
- Нельзя же выйти на улицу в таком виде! - ворчал он.
Ни его спальня, ни гостиная не могли теперь служить мне приютом. Я
вспомнил, что оставил в магазине свой велосипед. Напустив на себя вид
оскорбленного достоинства, я направился к двери, открывавшейся в магазин,
и запер ее за собой. Теперь я окончательно овладел собой. Ощупью пробрался
я к велосипеду, чиркнул спичкой и зажег лампу. Я вспомнил о письме Грэвза,
которое недавно читал. Оно куда-то исчезло, и я чувствовал, что у меня не
хватит сил подняться по лестнице и разыскивать его. Букет цветов лежал на
конторке у самой ручки велосипеда. Я совершенно позабыл о цветах.
Машинально я взял букет, понюхал и положил на место.
Затем вышел из магазина, сел на велосипед и поехал по освещенным улицам
через мост, а затем по безлюдной дороге, ведущей к Кэрью-Фосетс.
Я немедленно лег в постель и крепко спал большую часть ночи, но на
рассвете проснулся, словно кто-то меня толкнул, и в недоумении спросил
себя: "Что случилось?"
Защебетали и зачирикали птички, но меня это только раздражало. Их
голоса нарушали ясное течение моих мыслей.



5. ИНТЕРМЕДИЯ С МИССИС СЛОТЕР

Я считаю нужным рассказать читателю обо всем, что пережил в дни,
последовавшие за катастрофой. Но это не так-то легко сделать. Воспоминания
мои носят крайне беспорядочный характер; то они очень ясны, обстоятельны,
отчетливы, словно это случилось со мной вчера, а не четверть века назад,
то становятся туманными, искаженными и зыбкими, то перемежаются с полосами
полного забвения. Я не могу найти ни смысла, ни системы в странной работе
своего мозга. Не могу объяснить, почему мне с такими подробностями
вспоминается пробуждение в то утро, и - да простится мне это мелочное
копание в своей душе! - к воспоминаниям об этом утре примешивается
воспоминание о событиях предыдущего вечера. Я не только помню, что
запустил в Грэвза графином, а _помню, что вспомнил_ об этом утром и,
вспоминая, недоумевал: зачем я это сделал?
Вероятно, эти часы бессонницы так хорошо запомнились мне потому, что
они были первыми в длинном ряду подобных же переживаний. Казалось, весь
мир изменился, и я вместе с ним; казалось, мое "я", так хорошо мне
знакомое, было каким-то сновидением в мире грез, а теперь наступило
пробуждение и я очутился лицом к лицу с суровой действительностью. Начало
светать; но это был рассвет непривычного, безрадостного дня; солнце залило
мою комнату потоками теплого света, но в этом свете не было души. Запели