"Герберт Уэллс. Остров Эпиорниса." - читать интересную книгу автора

медленно вертелась - будто вальсировала. Я схватился за корму и потянул её
вниз, думая, что негр проснется. Затем я вскарабкался на борт с ножом в
руке, готовый броситься вперед. Но негр даже не шелохнулся. Так я и остался
на корме, маленького каноэ, а течением несло его в спокойное
фосфоресцирующее море; над головой была сплошные звезды, а я сидел и ждал,
что будет дальше.
Много времени прошло, прежде чем я окликнул негра по имени. Он ничего
не ответил. Я сам настолько устал, что боялся подойти к нему ближе. Так мы
и сидели. Кажется, я раза два вздремнул. Когда рассвело, я увидел, что он
уже давно мертв и весь распух и посинел. Три яйца эпиорниса и кости лежали
посередине челнока, в ногах у мертвеца - бочонок с водой, немного кофе и
сухарей, завернутых в номер кэйпского "Аргуса", а под телом - жестянка с
метиловым спиртом. Весла не было, и вообще ничего, что можно было бы
использовать вместо весла, если не считать этой жестянки; и я решил
дрейфовать, пока меня не подберут. Обследовав тело, я поставил диагноз:
укус неизвестной змеи, скорпиона или сколопендры, и выкинул негра за борт.
После этого я попил воды, поел сухарей, а затем осмотрелся вокруг.
Когда человек ослабевает так, как я ослабел тогда, он, вероятно, не может
видеть на далеком расстоянии; во всяком случае, я не замечал не только
Мадагаскара, но и вообще какой-либо земли. Я разглядел лишь удалявшийся к
юго-западу парус, очевидно, какой-то шхуны, но само судно так и не
показалось. Вскоре солнце уже поднялось высоко на небе и начало меня
припекать. Ну и жгло! У меня чуть мозги не сварились. Я пробовал окунать
голову в море, а потом мне попался на глаза кэйпский "Аргус"; я вытянулся
плашмя на дне каноэ и накрылся газетным листом. Замечательная вещь -
газета! До того времени я никогда не прочитывал их полностью, но,
удивительное дело, - когда человек остается один, он способен дойти бог
весть до чего. Я перечел этот окаянный старый "Аргус", кажется, раз
двадцать. Смола, которой было обмазано каноэ, так и курилась от жары и
вздувалась большими пузырями.
- Течение носило меня десять, - продолжал человек со шрамом. - Когда
рассказываешь, выходит, будто это пустяк, верно? Каждый день был похож на
предыдущий. Наблюдать за морем я мог только утром и вечером, - такой был
вокруг нестерпимый блеск. После первого паруса я три дня не видал ничего, а
потом с тех судов, которые я успевал заметить, не видели меня. Примерно на
шестой вечер мимо проплыл корабль на расстоянии меньше полумили; на нем
ярко горели огни, иллюминаторы были открыты - он был точно большой светляк.
На палубе играла музыка. Я вскочил на ноги, кричал и вопил ему вслед... На
второй день я продырявил одно из яиц эпиорниса, по кусочкам очистил с
одного конца от скорлупы и попробовал его; к счастью, оно оказалось
съедобным. Яйцо немножко припахивало, - не испорчено было, нет, - но по
вкусу напоминало утиное. На одной стороне желтка было нечто вроде круглого
пятна, около шести дюймов в диаметре - с кровяными прожилками и белым
рубцом лесенкой; пятно показалось мне странным, но в то время я еще не
понял, что это значит, да и не собирался быть особенно разборчивым. Яйца
мне хватило на три дня, с сухарями и водой из бочонка. Кроме того, я жевал
кофейные зерна - как укрепляющее. Второе яйцо я вскрыл примерно на восьмой
день и - испугался.
Человек со шрамом умолк.
- Да, - сказал он, - в нем был зародыш.