"Маргарет Уэйс, Трэйси Хикмэн. Рождение Темного Меча ("Темный меч" #1)" - читать интересную книгу автора

епископа пробежала дрожь. Сарьону даже показалось, будто Ванье вот-вот с
облегчением улыбнется, но епископ вовремя совладал с собою и придал лицу
подобающее печальное выражение.
Когда епископ подошел к концу ритуала, император кивнул со скорбным
достоинством и принялся повторять древние, предписанные обычаем слова, чье
значение давно уже было позабыто, - и голос его почти не дрожал.
- Принц Мертв. Dies irae, dies illa. Solvet saeclum in favilla. Teste
David cum Sibylla ["День гнева, тот день повергнет всех во прах. Тому
свидетель Давид с Сивиллой". Фрагмент из католического "Реквиема" (лат.)].
Затем Ванье - чем ближе был конец церемонии, тем спокойнее становился
епископ - оглядел придворных, проверяя, все ли находятся на надлежащих
местах и у всех ли оттенок одеяния соответствует их статусу.
Его взгляд скользнул по кардиналу, по двум священникам и, дойдя до трех
дьяконов, остановился. Епископ Ванье нахмурился.
Сарьон задрожал. Епископ смотрел прямо на него. Что он натворил?
Каталист понятия не имел, где же он оплошал. Он лихорадочно принялся
озираться в надежде, что окружающие дадут ему хоть какую-то подсказку.
- Цвет слишком зеленый, - почти не шевеля губами, пробормотал дьякон
Далчейз. Сарьон быстро взглянул на свою рясу. Далчейз оказался прав. Вместо
"Плачущих небес" на Сарьоне сейчас была "Бурная вода".
Молодой дьякон покраснел так, как будто кровь его стремилась проступить
сквозь кожу и закапать на пол, вторя слезам императрицы; он поспешно изменил
цвет рясы, дабы не выделяться среди своих собратьев, стоящих в Прославленном
Круге Придворных. Поскольку для изменения цвета одеяния требовалось
совершенно ничтожное количество Жизненной силы, это было доступно даже
каталистам - и Сарьон искренне этому радовался. Он умер бы от неловкости,
если бы сейчас еще и пришлось обращаться за помощью к какому-нибудь магу. Он
и без того пребывал в таком смятении, что едва сумел пустить в ход
простенькое заклинание. Его ряса вместо "Бурной воды" приобрела оттенок
"Водной глади", застыла на мучительно долгое мгновение - и наконец молодой
дьякон судорожным усилием получил нужный цвет "Плачущих небес".
Ванье неотрывно смотрел на него до тех самых пор, пока результат его не
удовлетворил. Точнее, теперь на злосчастного дьякона смотрели все, включая
самого императора. "Это почти то же самое, что родиться вообще без
магического дара!" - в отчаянии подумал Сарьон. Ему хотелось провалиться на
месте. Но ему оставалось лишь стоять, изнемогая под убийственным взглядом
епископа, до тех самых пор, пока Ванье, все еще хмурясь, не продолжил осмотр
выстроившейся полукругом придворной знати.
Удовлетворенный увиденным, Ванье повернулся к императору и начал
завершающую часть церемонии отпевания Мертвого принца. Сарьон, сгорая от
стыда, почти не прислушивался к звучащим словам. Он знал, что теперь его
ждет взыскание. И что он сможет сказать в свое оправдание? Что его терзал
плач ребенка?
Ну, это, по крайней мере, соответствовало действительности. Ребенок,
десяти дней от роду, лежал в своей колыбели и громко вопил - это был
крепкий, хорошо сложенный малыш, - требуя любви, ласки и заботы, которыми он
был окружен прежде и в которых теперь ему было отказано. Сарьон мог бы
сказать об этом, пытаясь оправдаться, но он по опыту знал, что в ответ на
лице епископа появится лишь выражение безграничного терпения и
отстраненности.