"Маргарет Уэйс, Трэйси Хикмэн. Рождение Темного Меча ("Темный меч" #1)" - читать интересную книгу автора

башмак.
"Башмак. Символ нашего благочестивого самопожертвования, нашего
смирения", - с горечью подумал Сарьон, но заставил себя отвести взгляд от
магов и вернуться мыслями к церемонии. Он заметил, как епископ Ванье склонил
увенчанную митрой голову, вознося молитву Олмину. А еще он заметил, что
император внимательно следит за епископом, ожидая каких-то подсказок или
указаний. Получив едва заметный знак, император тоже склонил голову, как и
все придворные.
Сарьон, рассеянно бормоча молитвы, снова взглянул краем глаза на
парящих в вышине магов. Но на этот раз взгляд его был задумчив. Да,
смиренный символ, башмак...
Епископ Ванье порывисто вскинул голову. Император - тоже. Сарьон
заметил облегчение, явственно отразившееся на лице епископа. Согласие
императора считать принца Мертвым сильно облегчило жизнь епископу.
Блуждающий взгляд Сарьона остановился на императрице. Вот где был корень
всех трудностей. Это знали и епископ, и каталисты, и все придворные. Прошлой
ночью на поспешно созванной встрече всех каталистов предупредили, что
осложнения возможны, и объяснили, как на них следует реагировать. Сарьон
увидел, как напрягся Ванье. Казалось, будто он просто перешел к следующей
части процедуры, предписанной законом.
- ...сие Безжизненное тело надлежит отнести к Источнику и устроить
бдение...
Но на самом деле Ванье не спускал глаз с императрицы, и Сарьон заметил,
что епископ слегка хмурится. Одеяние императрицы, которому полагалось бы
сейчас иметь самый насыщенный, самый прекрасный оттенок "Плачущего
голубого", напоминало скорее тусклый "Серый пепел". Но Ванье сдержался и не
стал тактично напоминать владычице о необходимости сменить оттенок - хотя,
несомненно, в любое другое время он именно так бы и поступил. Он - как и все
присутствующие - был рад уже и тому, что женщина, судя по всему, сумела
взять себя в руки. Императрица была могущественной волшебницей,
принадлежащей к ордену Альбанара, и когда она впервые услышала, что ее
ребенок Мертв, горе и негодование охватили ее настолько, что все каталисты
перекрыли ведущие к ней каналы, боясь, как бы императрица с помощью взятой у
них Жизненной силы не превратила дворец в руины.
Но император поговорил со своей горячо любимой женой, и теперь даже
она, казалось, согласилась с общим мнением. Да, ее малыш Мертв.
На самом деле единственным, кто с этим не соглашался, был сам младенец.
Он яростно вопил. Но крики его, поднимаясь к огромному хрустальному своду,
пропадали впустую.
Епископ Ванье теперь смотрел на императрицу, не скрываясь. Он перешел к
следующей части церемонии несколько более поспешно, чем подобало. Сарьон
знал, чем это вызвано. Епископ боялся, что императрица подхватит младенца на
руки - а его тело уже было омыто и очищено. Теперь к нему дозволено было
прикасаться лишь самому епископу.
Но у императрицы, изнуренной тяжелыми родами и недавней вспышкой
эмоций, явно не осталось сил противиться приказам епископа. Ей не хватало
сил даже на то, чтобы парить над колыбелью, и несчастная женщина стояла
рядом с ней, роняя на голубой мрамор хрустальные слезы. Эти сверкающие слезы
были знаком ее согласия.
Когда эти слезы начали с мелодичным звоном падать на пол, по лицу