"Майкл Уивер. Заложники обмана" - читать интересную книгу автора

проговорила Пегги. - Всех тех, кто грабастал богатство и славу, произносил
пышные речи, в то время как тысячи парней вроде тебя подставляли головы под
пули во имя Господа и Отчизны. Как я презираю эти два слова!
- Почему?
- Потому что рано или поздно людей посылают умирать за них.
Бог да помилует меня, подумал он тогда, если она когда-нибудь узнает,
чем я занимаюсь на самом деле.
Она только и знала, что он выполняет какие-то неофициальные задания
правительства. Основные правила были установлены почти сразу. Ты веришь,
любишь и не задаешь вопросов. Так они прожили больше девяти лет и так
продолжали жить...
Она была теперь на нем - как целебный бальзам для его плоти. Она
возбуждала его. Это было загадкой. Прошло столько времени, а возбуждение
сохранялось. Как?
В конце концов первоначальное спокойствие исчезло, страсть взяла
свое - необъяснимое бурное соединение телесного и духовного начал, которое
так неотвратимо подталкивает и ведет тебя. Но вот она во внезапном порыве
отстранилась от него - наступил катарсис, и он ощутил его одновременно с
ней.
Учебный год закончился, так что Питер мог на несколько часов взять с
собой Пола на этюды.
Он никогда не побуждал сына заниматься искусством. У мальчика просто
была в этом потребность. Его Поли работал хорошо. Дело не в технических
приемах, им можно научить. Дело в спокойном, но постоянном пристрастии,
которое или есть, или нет.
Его сын смотрел на то, что его окружало. И видел его. Он часами мог
сидеть в отцовской студии неподвижно, молча и наблюдать, как отец пишет.
Пустоту комнаты он ощущал до того, как входил в нее. Он включался в тишину,
пока отсутствие звука не возвращало себе свою форму. Иногда эта форма
заполняла его до такой степени, что он опасался, останется ли в нем
достаточно места для дыхания.
Он знал такие вот вещи о сыне, потому что Пол рассказывал ему о них.
Мальчик не представлял себе, насколько они необычны.
Он считал, что все испытывают то же самое, и отец остерегался
разуверять его. Для ребенка быть иным, чем другие, значит быть хуже.
Сегодня они установили мольберты на скалистом мысу, с которого был
виден Салернский залив и дома, оливковые деревья и апельсиновые рощи
Позитано. К самой кромке воды спускались каменные башни, защищавшие тысячу
лет назад обитателей города от нападений пиратов-сарацинов. А в миле от
берега из воды подымались большие черные скалы, с которых некогда
прекрасные сирены чаровали Улисса и его спутников.
Они расположились примерно в десяти ярдах один от другого, отец под
одним рожковым деревом, сын - под другим, так что тень падала на холсты на
мольбертах. Работали сосредоточенно и молча, изредка кто-нибудь из двоих
поворачивал голову посмотреть, как идут дела у другого. Если глаза их
встречались, на лицах появлялась улыбка. Но Пол ни разу не улыбнулся
первым: боялся, что если станет слишком часто улыбаться, отец решит, будто
он несерьезно относится к живописи.
Полу нравилось не только рисовать рядом с отцом, но и вообще
находиться возле него, быть вместе, пусть просто на прогулке по деревне или