"Уильям Монтгомери Уотт. Влияние ислама на средневековую Европу " - читать интересную книгу автора

тех аргументов, которые, будучи откровенно теологическими, имели важное
политическое значение. В Европе же основные теологические доказательства
почти не несли политической нагрузки и были в основном предназначены для
чисто церковного употребления. В то же время, широко распространился интерес
к отдельным наукам, проникнувший даже в некоторые школы. Это упрощалось и
принятой в то время системой семи свободных наук, восходящей к VI в. Эти
семь наук подразделялись на тривиум (арифметику, астрономию, геометрию и
музыку). Большинство монастырских и кафедральных школ сосредоточивали свое
внимание на тривиуме, поскольку с точки зрения европейской учености
квадривиум представлялся несущественным. Даже когда Шартрская школа в первой
половине XII в. разработала с помощью ряда выдающихся преподавателей
платонову форму квадривиума, в нем была мало использована арабская наука.
Сочинение Абеляра Батского, озаглавленное De eodem et de diverso, все еще
зиждется на Timaeus Платона, Однако Естественные вопросы того же Абеляра уже
способствовали распространению арабской учености.
Первые оригинальные европейские труды по метафизике (как и по многим
другим наукам) были созданы переводчиками. Доминик Гундисалви, в частности,
написал сочинения (в значительной базе на базе арабских источников) под
названием О бессмертии души и О разделении в философии. Разрабатывая
концепцию Бога, как недвижимого Движителя, он соотнес теологию с физикой,
как это было сделано Авиценной в Китаб аш-Шифа (в латинской традиции
известной как Sufficientia) и в Макасид аль-Фаласифа, своде воззрений
Авиценны, принадлежащим перу аль-Газали. Это сближение теологии с физикой и
метафизикой постепенно привело к появлению на латыни нового типа
теологических сочинений, который достиг кульминации в философии Фомы
Аквинского.
В европейской философской мысли было весьма сильно августинианское и
платоновское направление, которое еще больше укрепилось под влиянием
неоплатонического учения Ибн Сины (Авиценны) и его последователей. Некоторые
отличия от него вносило лишь европейское стремление к эмпиризму в
практических дисциплинах, которому весьма импонировала экспериментальная
часть арабской науки. Тем более примечательно, что, когда интеллектуальная
атмосфера эпохи потребовала рационального подтверждения научного метода,
представили эти аргументы Роберт Гроссетест и Роджер Бэкон (ок. 1214-1292),
т. е. ученые, придерживавшихся платоновской традиции.
Учение Аристотеля о логике, по крайней мере частично, было давно
известно в Европе по трудам Боэция. В XII в. появился перевод части
Органона, выполненный непосредственно с греческого, за ним - другие,
сделанные с арабского. Однако значительно более полное понимание
аристотелианства пришло с переводом трудов Ибн Рошда (Аверроэс), особенно
его комментариев к метафизическим сочинениям Аристотеля. Эти переводы
относятся к XIII в., но кое-какие сведения о воззрениях Аверроэса могли
дойти до латинских философов еще до смерти ученого в 1198 г. Разумеется,
аристотелианство было быстро подхвачено членами доминиканского ордена,
такими как Альберт Великий (ок. 1206-1280) и Фома Аквинский (1226-1274).
Последний особенно полно усвоил и использовал взгляды Аристотеля в
теологически приемлемой системе.
Однако влияние Аверроэса на европейскую мысль может быть понято
неверно, если слишком близко связать его с латинским аверроизмом Сигера
Брабантского (ок. 1235-1282) и др. Среди прочего Сигер учил, выводы разума в