"Александр Васильев. В начале дня " - читать интересную книгу автора

И вдруг откуда-то слева застрочил пулемет. Его бодрый, отчаянный голос
сразу выделился из окружающего воя и свиста. Немцы, уже выбежавшие на наш
берег - их было не больше десятка, - бросились врассыпную. А те, что были на
мосту, повернули обратно. Пулеметные очереди неудержимо гнали их назад,
укладывали на доски, сбрасывали в воду. Серо-зеленая масса быстро таяла,
втягивалась обратно с моста на тот берег. А пулемет все строчил.
Тамара услышала как грянуло "Ура!". И ей тоже захотелось закричать от
радости и броситься туда, где бьются наши, где, может быть, сейчас и ее
Петя.
Но почему она не видела его?
Сверкнул огонь, горячая волна ударила в грудь. Чьи-то руки подхватили
ее обмякшее, беспомощное тело и понесли. "Зачем же меня уносят? - мелькнула
последняя мысль. - Ведь я обещала его ждать..."

III

Обстановка в квартире, чистенькой, с белыми стенами, очень скромная -
недаром, едва переступив порог, я вспоминаю почему-то больничную палату.
Говорят, что первое впечатление самое сильное, и от него, как от печки, надо
начинать. А начинать трудно.
Да, трудно: я должен рассказать о двух женщинах, судьба которых
переломилась тогда, в то страшное утро.
- Разве мы жили бы так, как живем сейчас, - говорит, заметив мой
взгляд, Тамара Викторовна.
- А что? - бодро отвечаю я. - Живете вы в новом доме, в центре Ростова,
в хорошей светлой комнате.
- Да я не об этом говорю. Комната хорошая, ну, обстановка еще пока
бедноватая - это не беда, дело наживное. Хуже - здоровье слабое - и у меня,
и у Леночки. А главное, - Тамара Викторовна показывает глазами на портрет на
стене, - его нет с нами. Вот уже двадцать восьмой год пошел. Подумать
только: двадцать восьмой! А мы жили с ним всего шесть месяцев. Гора, а под
ней маленькая песчинка счастья. И какого счастья...
Ее голос начинает дрожать.
- Мама! - тихо говорит Лена.
- Да, доченька, ты права, - соглашается мать. - Прошлого не вернешь.
Они молчат. Мать берет с полки пузырек, капает в рюмку какое-то
лекарство. Дочь раскладывает на столе большую пачку писем, щурясь,
определяет по почерку, чье письмо.
Я смотрю на нее. Эта привычка щурить глаза - от отца. И тот же
пристальный взгляд темных серьезных глаз, те же пухлые губы.
- Прочтите вот это письмо. Оно было первым, - Лена уголком глаза
незаметно ловит мать. - Первым... на интересующую вас тему.
Беру письмо - оно от Патарыкиных, из Киева. Достаю сложенный вчетверо
листок клетчатой, из школьной тетради бумаги, разворачиваю, читаю: "Милая,
дорогая, бесценная наша Тамарочка! Разрешите нам вас так называть по старой
привычке, несмотря на прошедшие годы. Все у нас в памяти: как мы жили в доме
по ул. Бандурской, дом 7, и как Петр Семенович привез вас в Перемышль, и
как..."
Дальше пропускаю почти две страницы и, наконец, нахожу то, за чем, в
сущности, приехал: "...а когда я прибежал на заставу, Петр уже был там: