"Александр Васильев. В начале дня " - читать интересную книгу автора

дух, та же лихость!
А потом лейтенант и его бойцы сидели где-нибудь в овражке и сообща
разбирали операцию. Нечаев требовал, чтобы каждый говорил, что думает и как
думает, а не ждал, пока выскажется старший по званию. "Умеешь рубить - умей
мыслить!" - говорил он. Понимал, что приучить мыслить нелегко, но полагался
на время. Главное - разбудить желание, привить вкус, а там - пойдет.
Теперь бойцы любили его, хотя он давно забыл думать о своем авторитете.
А если над ним смеялись, то не так, как прежде, не затаенно. И сам он
смеялся, если попадал впросак. Прыгнет на соревнованиях с шестом, собьет
планку - расстроится, потом поймет, что спорол глупость, запросив
непосильную высоту, скажет об этом вслух и посмеется над своими потугами.
Так всегда и во всем. "Святая простота?" Может быть. Но был в этой простоте
и хитроватый крестьянский расчет: живи на миру и с миром - не проиграешь!
Конечно, он знал, что его любят, уважают. А как это называется: авторитет,
или взаимопонимание, или, если уж на то пошло, дружба - что задумываться!
Лишь бы служба шла хорошо.

* * *

Новый, сорок первый год встретили весело, в дружной компании. Правда,
Патарыкину несколько раз звонили с заставы, докладывали о задержанных
нарушителях границы. Но Лера накануне предупредила Тамару, что надо
прывыкать, и Тамара "прывыкала", но не забывала исподтишка поглядывать на
еще незажившую рану на голове мужа.
Когда под утро Нечаевы вернулись к себе, Петр сказал:
- Этот год будет самым прекрасным в нашей жизни. Или...
Он не договорил: взял новый календарь, повесил на стену, оторвал первый
листок.
- Положи под подушку и загадай что-нибудь. А потом расскажем друг
другу, что нам снилось.
В начале весны - это было перед восьмым марта - Екатерина Авраамовна
получила из Перемышля письмо: молодые поздравляли с праздником, звали в
гости и жизнью своей, как она поняла, были довольны, и нечего вроде бы ей
беспокоиться.
Но отчего-то легла тревога на материнское сердце, щемит, не дает покоя.
Как она, Тамара, там, в незнакомом городе, так уж ли ладно живется ей, как
пишут. "Соскучилась по дочке, вот и вся причина твоих страхов", - успокаивал
муж, Виктор Васильевич. "Нет, надо самой съездить, посмотреть,
удостовериться", - рассудила она. А тут и вызов пришел кстати.
Встретили ее, как полагается, с букетом живых цветов, с машиной на
вокзальной площади. "Мамочка! - сокрушалась, разглядывая ее Тамара. - Ты
какая-то бледная, печальная. Тебя что-то беспокоит?" Мать же приглядывалась
к дочери, к зятю, до поры помалкивала, а про себя отметила: кажется, между
ними мир да любовь. Екатерина Авраамовна удивлялась их отношениям -
милуются, никакой серьезности. Она не узнавала дочь: раньше Тамара была
сдержанной, стеснялась показывать свои чувства. А теперь прыгает, смеется,
будто девчонка. Словно бес в нее вселился! Ну, а о зяте и говорить нечего,
тот как на крыльях летает. Дома бывает редко, но зато уж если придет, то
готов на голове ходить. И обязательно подарки приносит.
Екатерина Авраамовна была и довольна и недовольна. Как-то не выдержала,