"Александр Васильев. В начале дня " - читать интересную книгу автора

видела, что к нему с уважением относятся и Патарыкин, и Скрылев, и даже
начальники повыше, гордилась тем, что не было такого праздника, чтобы его не
награждали Почетными грамотами - то за меткую стрельбу, то за успехи в
физподготовке, то за хорошую выучку собак, и все-таки не верила: неужели он
может быть таким же строгим и требовательным "железным командиром", каких
показывали в кино и на плакатах?
Он улыбался, когда она спрашивала об этом. Ну, как ей объяснить, что
быть строгим и казаться строгим - понятия, в сущности, разные. Конечно,
командир - воспитатель, он должен уметь потребовать, если надо - наказать,
даже тогда, когда ему жаль провинившегося.
Сразу же после училища, в начале своей командирской службы, он напустил
было на себя суровость, но ненадолго: что-то мешало ему, будто на душе надет
панцырь. Заметил, что бойцы хотя и слушаются его, но приказы выполняют без
энтузиазма, с какой-то тайной усмешкой. "В чем дело? - думал он. - Ведь есть
же командиры еще строже, чем я, а бойцы относятся к ним с уважением?"
Как-то, дежуря в штабе комендатуры, он решился поведать о своих сомнениях
старшему политруку Тарасенкову. Они сидели вдвоем поздно вечером, можно было
говорить начистоту. "У вас такое случалось?" - полюбопытствовал лейтенант.
"Случалось, - признался Тарасенков и усмехнулся. - Еще принц Гамлет мучился,
как себя вести, нам же сам бог велел". - "И к какому выводу вы пришли?" - "К
простому! Надо быть самим собой".
Вот уже несколько лет он жил по этой нехитрой заповеди, никому не
подражая и не завидуя. Были командиры лучше или удачливее его, некоторые из
них, начинавшие службу вместе с ним, уже командовали заставами. Но он не
считал себя обиженным. Заместитель начальника заставы - эта должность была
ему по плечу, на большее он пока не претендовал. "Надо еще подрасти!" -
отвечал он Патарыкину, когда тот намекал, что может походатайствовать перед
начальством о его выдвижении. Однако, в душе Патарыкин не хотел бы
расстаться с таким помощником.
Нечаев любил свою работу. Когда он вел за собой строй, то сразу
угадывалась особая, чистая музыка шага - трах-тах, трах-тах! - ни одной
фальшивой ноты, ни одного отставания даже на полсекунды. И отмашка была
особая - четкая и в то же время лихая, за которой - и это опять-таки знал
каждый военный - стояла упорная выучка бойцов и характер их командира.
Правофланговый запевал, бравая песня летела над сонной рекой. "Врагу мы
скажем: нашей Родины не тронь..."
Ребята шли - так шли, что звенела земля.
А конная подготовка! И здесь Нечаев не любил "мелкой езды", как называл
он езду во дворе по кругу или гарцевание по узким кривым улочкам. Это все
показуха, цирк. Нет, он выезжал с бойцами за город, на простор полевых дорог
и там давал развернуться душе. "Впереди враг! - командовал он. - Догнать и
уничтожить!" Лавина с места трогалась рысью, затем переходила на аллюр, кони
мчались с развевающимися гривами: посмотришь сверху - огонь бежит по траве.
Ближе к "противнику" - шашки наголо! Дьяволы, лешие - кто еще там может
сидеть на этих конях! За поворотом - заготовленный заранее лозняк. "Руби!"
Сверкают клинки - треск, треск, только летит на землю скошенная лоза...
Игра? Да, игра! Но смотрели на скачущих пограничников местные жители,
почтительно уступали дорогу, качали головами: экие черти, попадись таким
"якась вражина" - мокрого места не останется! В глазах - задор, в руке -
сила. И старики вспоминали, как гнали когда-то панов красные конники: тот же