"Вашингтон Ирвинг. Таинственные новеллы" - читать интересную книгу автора

что это кто-нибудь из окрестных жителей, нуждающийся в его помощи, поспешил на
зов и начал спускаться.
Приблизившись, он еще больше поразился странной наружности незнакомца.
Перед ним стоял маленький коренастый старик с густою гривой волос и седой
бородой. Одет он был по старинной голландской моде: в суконный камзол,
перетянутый у пояса ремнем, и несколько пар штанов, причем верхние,
необыкновенно широкие, были украшены сбоку рядами пуговиц, а у колен -
бантами. Он тащил на плече изрядный бочонок, очевидно наполненный водкой, и
подавал Рипу знаки, прося его приблизиться и помочь. Хотя Рип несколько оробел
и не чувствовал особого доверия к незнакомцу, все же он со всегдашней
готовностью откликнулся на его просьбу, и вот, помогая друг другу, они стали
карабкаться вверх по промоине, представлявший собой, надо полагать, высохшее
русло ручья. Во время подъема Рип не раз слышал глухие удары, напоминавшие
раскаты далекого грома. Они доносились, казалось, из глубокого, вытянутого в
длину оврага, или, вернее, ущелья между высокими скалами; к нему-то и вела та
неровная, усыпанная щебнем тропа, которой они шли. Рип на мгновение
остановился и, рассудив, что это, должно быть, отдаленный гул быстротечного
грозового ливня, какой часто бывает в горах, тронулся дальше. Пройдя ущелье,
они вышли в лощину, похожую на маленький амфитеатр. Ее со всех сторон окружали
отвесные скалы, с краев которых свешивались ветви деревьев, так что снизу
можно было увидеть лишь клочки лазурного неба или порою яркое вечернее
облачко. За все это время ни Рип, ни его спутник не проронили ни слова, и хотя
первый ломал себе голову, зачем же тащить бочонок с водкой в дикие, пустынные
горы, он так и не решился обратиться за разъяснением к старику, ибо в нем было
что-то необыкновенное и непостижимое, внушавшее страх и исключавшее
возможность сближения.
Добравшись до амфитеатра, Рип увидел немало достойного удивления.
Посредине, на гладкой площадке, компания странных личностей резалась в кегли.
На них было причудливое иноземное платье: одни - в кургузых куртках, другие -
в камзолах, с длинными ножами у пояса, и почти все в таких же необъятных
штанах, какие были на проводнике Рипа. Но и помимо платья все в их наружности
было необычайно: у одного - длинная-предлинная борода, широкое лицо и
маленькие свиные глазки; лицо другого (на нем был белый колпак, похожий на
сахарную голову и украшенный красным петушьим перышком) состояло, казалось, из
одного носа. У всех были бороды различной формы и различного цвета. Один из
них был, по-видимому, начальником; на этом дюжем пожилом джентльмене с
обветренным красным лицом был кафтан с галунами, широкий пояс и кортик, а
также шляпа с высокой тульей и перьями, красные чулки и башмаки на
высоченнейших каблуках, украшенные спереди пряжками. Вся группа в целом
напомнила Рипу картину фламандского живописца в гостиной ван Шейка,
деревенского пастора, привезенную из Голландии еще в те времена, когда здесь
было основано первое поселение.
Но вот что больше всего поразило Рипа: хотя эти ребята, судя по всему,
развлекались от всего сердца, они удерживали на своих лицах суровое выражение
и хранили таинственное молчание; никогда еще Рипу не доводилось присутствовать
при такой унылой забаве. Кроме стука шаров, который будил в горах громкое эхо,
грохотавшее подобно громовым раскатам, ничто не нарушало безмолвия этой сцены.
Когда Рип со своим спутником подошли ближе, эти люди разом прервали игру,
и каждый из них уставился на него упорным, как у изваяния, взглядом; их лица
были такие странные, такие чужие, такие безжизненные, что у Рипа екнуло сердце