"Вашингтон Ирвинг. Таинственные новеллы" - читать интересную книгу автора

перебегали с жирных пастбищ на тучные, засеянные пшеницей, рожью, кукурузою и
гречихой поля и потом на сады, которые окружали уютное, теплое жилище ван
Тасселей, с деревьями, гнущимися под тяжестью румяных плодов, - сердце его
возжаждало наследницы этих богатств, и его воображение захватила мысль о том,
как легко можно было бы превратить их в наличные деньги, а деньги вложить в
бескрайние пространства дикой, пустынной земли и деревянные хоромы в
каком-нибудь захолустье. Больше того, его живая фантазия рисовала ему пышную,
цветущую, окруженную кучей ребятишек Катрину на верху переселенческого
фургона, груженного всяким домашним скарбом, с горшками и котлами,
покачивающимися и позвякивающими внизу у колес, и он видел себя верхом на
трусящей иноходью кобыле с жеребенком, неотступно следующим за ней по пятам,
на пути в Кентукки, Теннесси или, один Бог знает, куда.
Переступив порог дома, он понял, что сердце его покорено окончательно и
бесповоротно. Это был один из тех просторных деревенских домов с высоко
вздымающейся, но низко свисающей крышей, образец которых унаследован от первых
голландских переселенцев; карниз крыши был низко опущен, образуя по фасаду
веранду, закрывавшуюся в случае ненастной погоды. Под навесом крыши висели
цепы, упряжь, различные предметы сельскохозяйственного обихода и сети,
которыми ловили рыбу в протекающей недалеко от дома реке. По краям веранды
были расставлены скамьи, предназначенные для летнего времени; в одном конце
виднелась большая прялка, в другом - маслобойка, указывавшие на многообразное
применение этой пристройки. Отсюда восхищенный Икабод проник в сени,
являвшиеся, так сказать, центром дома ван Тасселей и обычным местом сбора
членов семьи. Здесь его взор был ослеплен рядами сверкающей оловянной посуды,
в чинном порядке расставленной на полках буфета. В одном углу он заметил
огромный мешок с шерстью, готовой для пряжи, в другом - только что снятые со
станка куски грубошерстной ткани; початки кукурузы, вязки сушеных яблок и
персиков, веселыми узорами развешанные вдоль стен, перемежались с яркими
пятнами красного перца, а полуоткрытая дверь позволяла ему окинуть взглядом
парадную комнату, в которой кресла с ножками в виде звериных лап и темные
столы красного дерева блестели, как зеркало; таган и его вечные спутники -
совок и щипцы - поблескивали сквозь свисающие с камыша кончики стеблей
аспарагуса; искусственные апельсины и большие морские раковины украшали камин,
над которым висели нанизанные на нитку разноцветные птичьи яйца; посреди
комнаты с потолка спускалось огромное страусовое яйцо; в шкафу, находившемся в
одном из углов этой гостиной и не без намерения оставленном открытым,
виднелись несметные сокровища, состоявшие из старинного серебра и искусно
склеенного фарфора.
Побывав в этом сказочном царстве, Икабод окончательно утратил душевный
покой; все его помыслы сосредоточились на одном: как бы завоевать взаимность
несравненной дочки ван Тасселя. В этом предприятии ему, впрочем, предстояло
преодолеть гораздо большие трудности, нежели те, что выпадали обычно на долю
странствующих рыцарей доброго старого времени, которым не часто приходилось
сталкиваться с кем-либо иным, кроме гигантов, волшебников, злых драконов и
тому подобных без труда обуздываемых противников, а также нужно было пробиться
через какие-нибудь пустячные железные или медные двери и адамантовые <Адамант
- одно из названий алмаза.> стены, чтобы проникнуть в одну из замковых башен,
где томилась дама их сердца; все это рыцарь проделывал с такою же легкостью, с
какою мы добираемся до начинки рождественского пирога; после чего красавица,
разумеется, отдавала ему руку и сердце. Икабоду, однако, предстояло пробиться