"Роберт Уоррен. Приди в зеленый дол" - читать интересную книгу автора

ложился под одеяло прямо в башмаках, глядел в потолок, курил, стараясь ни о
чем не думать. Это ему легко удавалось. За спиной у него было три года
тренировки.
Но даже и после трехлетней тренировки остаются незасмоленные щели,
незабитые крысиные ходы, незаклеенные форточки, сквозь которые непрошеные
мысли все-таки добираются до тебя. И однажды днем в начале декабря Анджело
Пассетто внезапно сбросил одеяло и соскочил на пол. Он увидел, что по
стеклам уже не течет дождь, что меж серыми облаками синеют просветы.
Взявшись за ручку двери, он остановился. Стоит вернуться в реальный мир, и
страх накинется на него - так рысь незаметно подкрадывается сзади и из
темноты вскакивает человеку на плечи.
Но сейчас не было темно, яркое солнце озаряло округу.
Тем хуже. При свете дня его могут увидеть.
Но и оставаться в комнате он не мог.
Он обогнул сарай, пересек заросшее поле и холм за ним и вышел на
просеку, по которой, по-видимому, когда-то гоняли скот; кругом стояли
облетевшие деревья, бузина и сумах, и на бузине все еще висели гроздья
съежившихся ягод. Просека сворачивала направо, уходила в лес. Потом пошла
под уклон. Он вошел в сырой сумрак чащи. Вверху, в просветах между черными
ветвями, синело небо. Под ногами лежали мягкие мокрые листья. Здесь просека
уже с трудом угадывалась между деревьями.
И вдруг он увидел строение из серого камня, футов в тридцать длиной, с
провалившейся кровлей; сквозь дыры в кровле торчали еще целые стропила.
Подойдя ближе, он обнаружил проем, в котором когда-то была дверь, и рядом -
низкую арку в стене, из которой струился прозрачный ручей. Дно его было
выложено камнем и галькой, вода неторопливо текла сквозь густую поросль
каких-то водяных растений.
Он подошел к стене и опустился на колено, чтобы рассмотреть растения.
Сорвал стебель кресса и положил его в рот, и в тот момент, когда он надкусил
мякоть, узнавая знакомый вкус, внутри здания раздался шум. Что-то звякнуло.
Он кинулся в кусты и притаился. Она вышла из проема в стене, худенькая, с
ведрами в руках. И он мысленно назвал по-итальянски то, что глаза его с
ослепительной ясностью поняли в первое же мгновение, то, что тело его
осознало даже раньше глаз: "ragazza - девушка!"
Она была очень худенькая, юная, но хорошо сложенная. "Славно, - подумал
он - славно. Красивая". Черные волосы перевязаны красной лентой или куском
материи, лицо - по крайней мере издали - симпатичное. Возможно, итальянка.
Судя по цвету кожи и форме лица. Итальянка. А может быть - сицилианка. И при
этой мысли его вдруг охватил страх. Но потом он подумал: "Здесь не может
быть ни итальянки, ни сицилианки, здесь, куда он забрел в дождь и туман.
Здесь вообще не может быть девушки, стоящей в дверях полуразвалившегося дома
под кедрами! Да еще с тяжелыми ведрами в руках. Здесь, в Теннесси. В этом
месте, забытом богом".
Тогда он понял: негритянка. Цветная. Девушка уходила по тропинке,
протоптанной и заметной, не то что старая просека, по которой он пришел.
Тропинка шла через поляну и вела в лес. Вода из ведер то и дело
выплескивалась на землю. Ведра была тяжелые, и из-за этой тяжести бедра
девушки при каждом шаге округлялись, ритмично вздуваясь и опадая; тело ее
под темной тканью было в непрерывном движении, узкие плечи опустились под
тяжестью груза. Глядя на нее, он словно сам чувствовал, в каком напряжении у