"Джозеф Уэмбо. Новые центурионы (о полиции Лос-Анжелоса)" - читать интересную книгу авторакраях...
Вслед за ней они прошли в спальню, и тут Серж увидел его - Блаженного Мартина де Порреса, черного святого в белой мантии. Рукава черного плаща ниспадали на черные кисти рук. Он будто говорил чикано: "Взгляни на мое лицо. Оно не смуглое, а черное, но даже это не мешает Всевышнему дарить мне свои чудеса". Интересно, подумал Серж, неужели и сейчас в Мексике снимают фильмы про Мартина де Порреса, Панчо Вилью и других народных героев? Мексиканцы все сплошь верующие, подумал он. Завшивевшие католики, точнее и не скажешь. Не такие, конечно, благочестивые и аккуратные прихожане, как итальянцы или ирландцы. Ацтекская кровь разбавила ортодоксальный испанский католицизм. Он размышлял о том, что у мексиканцев существует своя особая версия божественности Христа. Различные свидетельства тому он видел в свое время, наблюдая в Китайском квартале, как стоят они, коленопреклоненные, в церквушке с осыпающейся со стен штукатуркой. Одни крестились в традиционной мексиканской манере, не забывая в заключение приникнуть губами к ногтю большого пальца. Другие проделывали все это трижды, кто-то - шесть раз и более. Одни совершали малое крестное знамение большим пальцем у себя на лбу, потом касались груди и плеч, затем, для совершения нового знамения, возвращались к своим губам и снова - к груди и плечам, а после - еще одно крестное знамение у губ, за которым следовал десяток других - у лба, груди и плеч. Тогда он любил наблюдать за ними, особенно во время Сорокачасия, когда свершалось Святое Причастие, а сам он, будучи служкой, обязан был сидеть или стоять по четыре часа на коленях у подножия алтаря, покуда его не сменял на посту Мандо Рентерия, тощий хмырь двумя годами моложе его самого. Он вечно наблюдал за ними, и теперь память подсказывала ему: пусть тот странный идол, кому они поклонялись, и не был тем Христом, которого знала традиция, но только их колена, когда они падали ниц, всегда касались пола, обмана тут не было, не в пример англос, преклоняющим колена в куда более прекрасных храмах; он убедился в этом за тот короткий срок, когда после смерти матери давал себе труд посещать мессу. И на безмолвные каменные изваяния на алтаре они, мексиканцы, умели глядеть с искренним и неподдельным благоговением. А посещают они каждую субботу мессу или нет, неважно: молясь, они причащаются всею душой. Он вспомнил, как подслушал однажды слова своего приходского священника отца Маккарти, обращенные к школьной директрисе Пречистой сестре Марии: "Пусть они и не самые прилежные католики, зато почтительны и веруют по-настоящему". Серж, тогда еще маленький послушник, стоял в ризнице, где оставил, позабыв отнести домой, свой белый стихарь. Мать послала его обратно, считая непреложным правилом после каждой мессы, на которой он прислуживал, стирать и крахмалить стихарь, даже если в том не было необходимости и даже если от такого ухода он быстрее изнашивался и тогда ей приходилось шить новый. Серж знал, кого под этим "они" имел в виду отец Маккарти в разговоре с долговязой ирландской монахиней. Лицо ее казалось твердым, как утес, и первые пять лет в школе, стоило Сержу открыть не вовремя рот или замечтаться на уроке, она безжалостно хлестала его линейкой по рукам. Но позже, на последующее трехлетие, отношение ее к Дурану резко изменилось: ведь он, нескладный и путающийся в сутане (укороченной сутане отца Маккарти, слишком длинной для мексиканского |
|
|