"Лесли Уоллер. Банкир " - читать интересную книгу автора

трудно обойтись без этих усложнений.
-  Если вы имеете в виду абстрактные идеи, - продолжал Палмер, - то для
рядового человека они обычно выглядят весьма сложными. Мы даже не
представляем себе, до чего сложными они могут казаться... им.
-  Я говорю и о конкретных понятиях. Обо всем, - задумчиво проговорил
Бэркхардт. - Женитьба. Смерть. Прибыль. Власть. Работа. Дороговизна. Вопрос,
что лучше носить: пояс или подтяжки. Словом, всякая всячина. Люди
перемудрили решительно во всём. Невозможно пробиться сквозь всю эту
путаницу.
Палмер пристально смотрел на Бэркхардта, пытаясь догадаться, что он
имеет в виду. Голова старого банкира с коротко остриженными седыми волосами,
освещенная рассеянным светом, казалась отлитой из серебра. Его острый,
изогнутый клювом нос резко выступал над небольшим ртом и срезанным тупым
подбородком.
Палмер потягивал виски. Должно быть, весьма почтенного возраста, решил
он про себя: на бутылке не было этикетки.
-  Понятно, - проговорил Палмер, хотя не понял решительно ничего, и тут
же почувствовал, что поставил себя в нелепое положение, из которого ему не
выпутаться. Это напомнило ему о том, как он в течение стольких лет кривил
душой перед отцом и именно такой вот ложью обрекал себя на добровольное
заточение.
Он отхлебнул еще глоток виски и неожиданно для себя вдруг сказал: -
Нет, постойте. Будь я проклят, если хоть что-нибудь понял из ваших
слов!  - Он почувствовал, что его ладони стали вдруг влажными, теперь он уже
не может сдержаться, чтобы не высказаться напрямик, так же как не мог час
назад заставить себя благонравно, без риска, подвести яхту Бэркхардта к
причалу.
Было в этом старике что-то такое, от чего Палмера так и подмывало дать
ему хорошего пинка в зад. Держать себя все время в тисках, как он держал
себя с отцом, - ну уж нет, на это Палмер не пойдет. [Здесь и далее сохранена
пунктуация прямой речи издания "Прогресс", 1968.]
Бэркхардт засмеялся - в первый раз за все время.
-  Вуди, - сказал он, - принимая во внимание, что ты был младшим в
семье, я считаю, что твой отец отлично поработал над тобой. Хотя ты,
наверное, этого не ценишь. - Он взмахнул рукой, и кубики льда в его стакане
звякнули.
-  А ты помнишь, когда мы впервые встретились, а?
-  В Чикаго?
-  У твоего отца в Уиннетке, - сказал Бэркхардт. - Это было года два до
депрессии. Твой дед был еще жив. Сколько тебе тогда было? Одиннадцать?
-  Да, пожалуй.
-  Вы тогда жили еще все вместе. И твоя мать, и твой брат Хэнли, и ты.
Хэнли был живой, любознательный мальчуган. А ты как-то дичился людей.
Мне все это очень запомнилось. Ведь с твоим отцом мы снова увиделись только
после финансового краха конца двадцатых и начала тридцатых годов, к этому
времени он уже разошелся с матерью.
-  Да, правильно.
-  Хэнли было тогда сколько? Пятнадцать, - как бы размышляя вслух,
сказал Бэркхардт. - Он был очень внимательный и преданный сын. Во время
летних каникул он уже начал работать в банке. А ты, мне кажется, не разделял