"Дениел Уоллес. Крупная рыба" - читать интересную книгу автора

вытирает слезы на щеках и обнимает доктора Беннета. Думаю, она знает его
дольше, чем я. Она тоже в годах, но по сравнению с ним кажется вечно
молодой. Она выглядит молодой женщиной, которой предстоит стать вдовой.
- Уильям, - говорит она.
И вот я вхожу. В комнате стоит полумрак, полутьма дневного сна, хотя
видно, как сквозь шторы снаружи пытается пробиться яркий свет. В этой
комнате обычно ночевали мои друзья, пока мы не закончили школу и все такое,
а теперь в ней умирает, почти умер, мой отец. Он встречает мое появление
улыбкой. Перед смертью взгляд у него стал таким, какой иногда появляется у
людей, находящихся при смерти, счастливый и печальный, усталый и
одухотворенный, все вместе. Когда умирает главный герой, он до самого конца
остается бодр духом, давая слабеющим голосом последние наставления семье,
выказывая фальшивый оптимизм относительно своей смертельной болезни и обычно
вызывая у людей слезы тем, что так прекрасно держится. Но у моего отца все
иначе. Он не старается бодриться и не питает ложных надежд. Больше того, он
любит повторять: "Почему я еще жив? Я давным-давно должен был умереть".
Он и выглядит соответствующе. Его тело, тело еще не старого человека,
выглядит так, словно его только что извлекли из земли и оживили только
затем, чтобы снова похоронить, и хотя он никогда не мог похвастать густой
шевелюрой - причесываясь, он проявлял чудеса мастерства, - те немногие
волосы, что у него были, окончательно выпали, а его кожа до того
неестественно белая, что, когда я гляжу на него, мне приходит в голову слово
оледенелый.
Мой отец оледенел.
- Знаешь, - говорит он мне в тот день. - Знаешь, чего бы мне хотелось?
- Чего, папа?
- Стакан воды, - отвечает он. - Стакан воды - это то, что мне сейчас
надо.
- Будет сделано, - говорю я и приношу ему стакан воды, который он
дрожащей рукой подносит к губам, вода тонкой струйкой течет по подбородку, и
он глядит на меня такими глазами, словно хочет сказать, что мог бы жить еще
долго - или во всяком случае дольше, чем ему осталось, - без того, чтобы
заставлять меня видеть, как вода течет у него по подбородку.
- Виноват, - извиняется он.
- Не волнуйся, - говорю я. - Не так уж много ты и пролил.
- И не собираюсь волноваться, - отвечает он, бросая на меня
страдальческий взгляд.
- Ладно, извинения приняты, - говорю я. - Но знаешь, ты вообще геройски
перенес все это. Мы с мамой по-настоящему гордимся тобой.
На это он ничего не отвечает, потому что, хотя он и умирает, он
остается моим отцом и ему не по душе, когда с ним говорят как со школьником.
В прошедшем году мы поменялись местами: я стал отцом, а он - болезненным
сыном, которого я хвалю за то, как он держится в его тяжелейшем положении.
- Да, - говорит он слабым голосом, словно что-то пришло ему в голову. -
О чем это мы только что говорили?
- О воде, - подсказываю я, и он кивает, вспоминая, и делает еще
глоточек.
Потом он улыбается.
- Что тебя развеселило? - интересуюсь я.
- Я просто подумал, - говорит он, - что меня вынесут из этой комнаты