"Хью Уайбру. Православная Литургия " - читать интересную книгу автора

воду, которые вытекли из его пронзенных ребер. В то же время хлеб и чаша -
воспоминание о Тайной вечере. Мы уже видели, как это толкование (в
расширенном варианте, данном Анастасием) породило к началу IX в. самый
ранний обряд Проскомидии, все действия которого с самого начала замышлялись
как чисто символические, излагающие в этой своеобразной форме страдания и
смерть Христа.

История спасения начинает разворачиваться в литургии с антифонов: это
образ пророчеств о пришествии Сына Божьего во плоти. Само пришествие
знаменуется внесением Евангелия, а Тому, Кто приходит, Доброму пастырю,
взвалившему на плечи заблудшую овцу - человеческую природу,- Тому, Кого
символизирует епископский омофор, поклоняются сонмы ангелов, чье
непрестанное пение "Слава в вышних Богу" представлено здесь стихом "Придите,
поклонимся и припадем" (Пс. 94, 6). Трисвятая песнь Троице - тоже подобие
ангельскому пению при рождении Христа.

Толкуя ход литургии, Герман не всегда следует строгой логике. Так,
только что совершились действия, символизирующие воплощение, и вот уже
"восхождение епископа на трон и благословение народа означает, что Сын
Божий, завершив свои спасительные дела, воздевает руки и благословляет Своих
святых учеников, говоря: "Мир мой оставляю вам"". Когда епископ садится, он
тем самым представляет прославление человеческой природы, воспринятой Богом
Сыном, и принятие Богом Отцом жертвы Христовой.

С прокимном мы возвращаемся к пророчествам о пришествии Христа, причем
кадило, по-видимому, используемое при аллилуарии со стихами псалма,
"показывает человеческую природу Христа, а огонь в ней - божественную.
Благовонный же дым ладана являет благоухание Святого Духа". Толкование
Анастасия еще изощреннее: кадило у него представляет освященное чрево Девы,
а горящий уголь - Христа.

Чтение Евангелия - это опять пришествие Бога во плоти. Епископское
благословение после него указывает на второе пришествие Христа, которое,
согласно положению пальцев епископа, произойдет через шесть с половиной
тысяч лет.

Великий вход Герман отчасти толкует в терминах страстей Христовых,
следуя в этом Феодору Мопсуестийскому, только еще подробней. Так, в илитоне
он видит погребальные пелены; в дискосе - руки Иосифа и Никодима,
похоронивших его; в покровце дискоса - плат, которым было покрыто во гробе
его лицо. Большое покрывало ("воздух"), которым накрывали все священные
сосуды на престоле, знаменует камень, которым был привален вход в гробницу.
Голгофу символизирует последнее приготовление даров в сосудохранилище. Здесь
Герман ссылается на предание, согласно которому Христос был распят в том
самом месте, где похоронен Адам, и следует святоотеческой типологии,
указывая на жертвоприношение Авраамово как на прообраз жертвы Христовой.

Эта символика страстей сочетается с объяснением Великого входа в
понятиях Херувимской песни, которую, как мы видели, следует относить не
только к Великому входу, но и ко всему следующему за ним совершению