"Катерина Врублевская. Дело о рубинах царицы Савской (Аполлинария Авилова-4) " - читать интересную книгу автора

еще плотниками заниматься, они должны нары в грузовом трюме для переселенцев
сколачивать. А у них еще конь не валялся!
Он махнул рукой, повернулся к гуртовщику и вновь принялся хлопать коров
по тощим задам, подталкивая их к сходням.

* * *

Около конторы образовалась толпа человек в сто пятьдесят. Некоторые
бабы держали на руках ребятишек, укачивая их. Дети постарше шныряли меж
взрослых. Мужчины стояли отдельно, разбившись на группы. Они беседовали,
неторопливо покуривая. У задней стены эллинга[4] лежали тюки с нехитрым
скарбом. Из плетеных сеток выглядывали недовольные куры и гуси.
Посторонившись, мне дали пройти в контору. Я вошла и объяснила
приказчику, что буду переписывать добровольцев по личной просьбе Аршинова.
Услышав фамилию, напомаженный молодой человек поклонился, предложил мне стул
и подровнял стопку бумаги на столе.
- Как вас зовут? - спросила я.
- Прокофием Власовым, сударыня. Я здесь в портовых служащих. Временно
приставлен к господину Аршинову.
- Очень хорошо, Прокофий. Впускай людей семьями, и поставь тут лавку,
чтобы они не стояли.
Расторопный служащий выполнил мою просьбу, открыл дверь и принялся
руководить очередью, выражая особенное усердие. Толпа возле дверей
заволновалась.
Аршинов заглянул в контору, гаркнул на толпу: "Аполлинария Лазаревна -
моя правая рука. Подчиняться, как мне! Всем ясно?!" - люди тут же
присмирели, и уже никто не лез вперед с руганью и тычками.
Посетители заходили один за другим. На предложение присаживаться
переминались с ноги на ногу и неохотно садились. Ребятишки бегали по
конторе, норовя схватить все, что попадается на глаза.
Не буду описывать всех, так как за несколько часов сидения за столом
все слилось в череду безликих образов. Остановлюсь лишь на тех, кто
заинтересовал меня своей непохожестью, выделился из общей массы колонистов,
желающих достичь рая на земле.
Авдей Петрович Толубеев, казак станицы Вольной на Дону, лет пятидесяти,
высокий кряжистый мужик, кузнец и печник. Когда он зашел в комнату, мне
показалось, что он занял собой большую ее часть. За ним следовала невысокая
худенькая жена с острым носом на морщинистом лице и два сына, Прохор и
Григорий, восемнадцати и двадцати лет. Сыновья пошли ростом в мать, но
размах плеч им достался от отца.
Арсений Михайлович Нестеров, двадцати девяти лет, мещанин из Москвы,
недоучившийся студент медицинского отделения университета. Телосложения
хлипкого, росту высокого, носит бородку и круглые очки. Из багажа - тючок с
носильными вещами, медицинский саквояж и тяжелая коробка с фотографическим
аппаратом. Говорит образно, слегка заикается. Отрекомендовался
фотохудожником-любителем, ботаником и биологом.
Савелий Христофорович Маслоедов, тридцати двух лет. Иссиня-черные
волосы, разделенные на четкий прямой пробор, тонкие усики и переливающийся
жилет из камки[5] бутылочного цвета завершал картину. При нем присутствовали
две женщины - жена и сестра, обе пышные, полногрудые, но непохожие друг на