"Владимир Возовиков. Осенний жаворонок" - читать интересную книгу автора

тех, что он пережил".
Еще черно в полях, лишь серой полоской обозначен восток, и, кажется, от
этой разрастающейся проталины стремительно убегают машины - скорее, скорее
во тьму, от недоброго глаза. Но и там, куда бегут они, спасительной тьмы уже
нет: бродят по горизонту бледные дрожащие сполохи - там завязали бой войска
охранения, оттесняя за реку передовые подразделения "противника", прощупывая
его оборону, притягивая к себе внимание, заставляя открыться в запальчивости
боя, а при случае - чем черт не шутит! - и перескочить реку, зацепиться за
берег, засесть там упрямой занозой.
Внезапно сквозь моторный гул и гусеничный грохот пробился грозовой
раскат реактивных двигателей, и справа, за черными перелесками, полыхнуло
большим огнем. "У Полухина?.. Штурмуют походную колонну?"
В отблесках далекого пламени Батурин увидел свои машины. В сердце
знакомо припекло, он даже плечом прижался к броне, словно ледяной металл мог
остудить разрастающийся колючий жарок в груди. И жарок притух, остался
словно бы один лучик, тоненькая накаленная игла; она изредка пошевеливала
кончиком в такт машине, качающейся на ухабах...
Неужто в последний момент батальон обнаружат на марше? Так удачно
прошли маршрут, обидно будет. Скоро начнутся густые приречные рощи, и
хотелось поторопить головную роту, но стоит одной радиостанции подать
голос - жди гостей. Небось опять сорвался этот торопыга Полухин, выскочил в
эфир, поучая кого-нибудь из ротных командиров, - и вот она, расплата огнем с
неба. Как бы на соседей не навел беду - сейчас "противник" начнет шарить по
округе всей электроникой.
Угрожающе пошевеливала кончиком накаленная игла; теперь бы на мягкий
диван прилечь, сомкнуть глаза, от всего отрешиться - она, глядишь, остыла
бы, затаилась надолго... Ведь и друзья, и начальники, и жена родимая не раз
намекали о том мягком диване - все сроки переходил, все льготы выслужил, а в
этом ли дело!..
Надвигались спасительные рощи, когда накатила новая грозовая волна -
невидимые, низко прошли над колонной истребители-бомбардировщики. Свои!..
Батурин глубоко вздохнул, и чья-то уверенная рука осторожно и
медленно-медленно вынула из груди остывающую иглу...
Он еще за то любил армию, что никогда не чувствовал себя одиноким. О
тебе постоянно помнят, держат тебя в виду, твои заботы - это заботы многих
людей, а в бою каждый шаг твоего батальона отзывается в больших штабах. Оно,
конечно, тяжко, если тебя, как звено в натянутой цепи, денно и нощно
испытывают на разрыв, но не в том ли соль жизни - быть незаменимым на своем
месте, держаться, пока можешь?!
Что там у Полухина? Велики ли потери? Не затянет ли с выходом на рубеж
форсирования?.. Плохо, если сосед твой еще до боя потрепан - лишние заботы о
фланге. Эти заботы, того и гляди, свалят теперь целиком на Батурина. А ведь
пробился-таки в академию торопыга Полухин. Сразу после учений и уедет. Может
быть, в тот же день, когда будут провожать Батурина.


* * *

Головные роты в предбоевых порядках стояли на исходных рубежах в пойме,
прикрытой кустарником. Надорванный, раздирающий душу плач реактивных