"Владимир Возовиков. Осенний жаворонок" - читать интересную книгу автора

снарядов смешался с самолетным громом, в кромешном аду разрывов, тротиловом
дыму, моторном чаду и копоти тонул туманный рассвет. Со своего НП, из
бронетранспортера, Батурин едва различал ближние машины второй, шаруновской,
роты; они казались игрушечно-хрупкими в адском котле боя, и уж совсем
жалкими выглядели снующие фигурки людей. Но комбат знал: вся вырвавшаяся из
стволов, бомболюков, кассет разрушительная гроза бушует для того, чтобы
через минуту-другую эти люди и эти машины ринулись в воду, смешанную с
огнем, и все будет зависеть от того, достигнут ли они другого берега и
сколько шагов сделает каждый из мотострелков там, под кинжальным огнем, в
ядовитых дымных сумерках, где разрывы мин и снарядов кажутся не ярче
спичечных вспышек.
В нем словно нарастал стук хронометра, и стук этот колебал иглу в
груди, снова накалял ее. А гроза над рекой сразу потеряла силу, самолеты
как-то внезапно исчезли, только артиллерия продолжала разрушительную работу.
"Неужели..." И тотчас увидел: из /дубины обороны "противника", над завесой
дыма, скрывшего ближние взгорки, вырвался, грозно клубясь и разрастаясь,
черно-огненный шар. Казалось, Батурин ощутил содрогание брони от ударной
волны. Теперь ему не надо было ждать радиосигнала атаки - в оглушенном,
раздираемом помехами эфире сигнал мог потеряться. Ядерный удар по резервам
обороняющихся, вблизи переднего края, сам по себе означал требование -
вперед! Вдоль берега реки, пробивая дым и туман, замерцали зеленые ракеты, и
машины второй роты разом двинулись, расходясь веером на прибрежном лугу.
Батурин знал, что, невидимая за леском, сейчас входит в реку и третья рота,
с которой переправляется его замполит. "Веселей, ребятки, веселей! Теперь
главное - как вы пойдете..."
- У третьей нормально, вторую сносит, - близко наклонясь к Батурину,
доложил начальник штаба; он держал связь с невидимой третьей ротой.
Снова вскипел разрывами противоположный берег - артиллерия плотным
огнем разрушала спешно установленные "противником" заграждения, прокладывала
пути в минных полях...
Батурин и сам видел, что вторую сносит: машины, борясь с сильным
течением, держат через реку наискось, время форсирования удлиняется, а между
тем со ската задымленной высоты, из глубины опорного пункта, по ним уже
хлещут минометы и, что еще хуже, два-три раза рявкнули оттуда
противотанковые орудия. Пока наугад, но ведь дым рассеивается. И прямо перед
фронтом роты - то ли вспышки пулеметов, то ли пристрельные очереди
малокалиберных автоматических пушек. А казалось, на этой скверной высотке
ничего живого не должно бы остаться.
- Вызывай артиллерию! - приказал Батурин. Связисты успели дотянуть
провод до артиллерийского командного пункта, и Батурин воспользовался
телефоном, к которому испытывал слабость. Никаких тебе помех, кроме обрыва
провод", - тем и хорош этот, считай уже древний, вид связи. Напрасно
пренебрегают им иные командиры. Радио, конечно, и мобильнее, и проще, и
оперативнее, но черта ли с него толку, когда эфир так забит помехами, что
сквозь них, кажется, не то что радиосигнал - артиллерийский снаряд не
пролетит! Без радио, понятно, нынче ни шагу, но и сигнальные флажки держи за
поясом.
- Прошу огоньку на правый фланг, - попросил артиллериста. - Добавьте
дымовых снарядов по встречному скату, держите их слепыми - чтоб ни одного
прицельного выстрела по машинам.