"Евгений Войскунский, Исай Лукодьянов. Незаконная планета" - читать интересную книгу автора

куртку Чернышева. Затем из динамика широкого оповещения прозвучала трель,
требующая внимания. Сердитый голос диспетчера произнес:
- Командир Чернышев, почему задерживаете старт?
- Ничего не надо, ничего не важно, - продолжал говорить Чернышев, -
только видеть тебя, только слышать твой голос...
Пожилой диспетчер выглянул из-за двери.
- Командир Чернышев, что это значит? Вы ломаете график полетов.
- Когда ты ходишь босиком по траве, я хочу быть травой... Когда ты
смеешься, я хочу быть ветром, чтобы разнести твой смех на всю вселенную...
Диспетчер оторопело смотрел на Чернышева.
- Кончаю. Надо идти в рейс. До встречи, Марта!
Чернышев протянул кассету Морозову.
- Не потеряй, - сказал он. - Спрячь хорошенько.
Морозов стоял красный, растерянный под устремленными на него взглядами.
Кассета словно бы обожгла руку, он поскорее сунул ее в карман.
Чернышев кивнул штурману, оба они скрылись в шлюзе. Диспетчер,
пробормотав что-то о своенравии пилотов и о графике, тоже ушел к себе.
А часом позже курсанты, облаченные в скафандры обычного типа, гурьбой
стояли у кромки космодрома Луна-2 в ожидании посадки на рейсовый корабль.
Перед ними простиралась спекшаяся от плазмы равнина, залитая сильным светом
прожекторов. Тут и там высились корабли. Оранжевыми жуками сновали по
космодрому вездеходы, ползли транспортеры с грузами.
Солнце давно уже зашло, ледяная лунная ночь вступила в свои права.
Невысоко над зубцами Апеннинского хребта стояла Земля, наполовину утонувшая
в тени. На освещенной стороне ее огромного диска шла вечная игра облаков.
Прекрасная переливчатая голубизна - на ней отдыхал глаз после утомительного
черно-белого однообразия лунного мира.
Что поделывает сейчас там Буров? - подумал Морозов. Работает, должно
быть, в вычислительном центре. Или спорит с Костей Веригиным, изобличая его
в узости мышления и не давая бедному Косте рта раскрыть. А может, они бродят
по саду Учебного центра втроем... с Мартой... Или, скорее всего, вчетвером -
Марта в последнее время подружилась с Инной Храмцовой, миловидной хрупкой
медичкой, к которой, стоит ей показаться на улице, со всех ног бегут кошки,
обитающие в городке. В сумочке у Инны всегда припасена еда для кошек и
белок, корм для голубей и скворцов, и собаки тоже ее обожают.
Они идут вчетвером, ребята острят наперебой, и тополя осыпают на них
душистый пух, от которого щекочет в носу, и Марта посмеивается и защищает
Костю от нападок Ильи. Вот они выходят на набережную, перед ними вечерний
морской простор, и Марта глядит на далекий серп Луны и замирает при мысли о
Федоре...
Федор Чернышев. Человек, посягнувший на святая святых - космофлотский
график полетов. Черт, как он стоял, никого и ничего не замечая вокруг, и
наговаривал письмо... Он, Морозов, не сумел бы так, куда там...
Морозов поднял левую руку, посмотрел на приборный щиток, прикрепленный
к рукаву скафандра. Часы, компас, термометры, контроль дыхания. Все
нормально. Температура тела тридцать шесть и шесть. Температура окружающей
среды минус девяносто семь по Цельсию.
Ах, господин Андерс Цельсиус, почтенный вдумчивый швед, вы в тысяча
семьсот каком-нибудь году, попивая кофе, размышляли, наверно, о будущем.
Каким оно вам казалось, господин Цельсиус? Зеленым полем, по которому