"Евгений Войскунский, Исай Лукодьянов. Незаконная планета" - читать интересную книгу автора

записывал на кристалл с собственного голоса.
Отец прочил его в историки или искусствоведы, но Алеша избрал другой
путь.
И вот он сидит в десантном скафандре на вершине горы Гюйгенса, и под
ним бело-черный мир Луны, резко ограниченный близким горизонтом, а над ним
горят звезды.
Тени на лунных равнинах медленно, почти незаметно для глаза,
удлинялись, солнце низко нависло над горизонтом - наступал вечер,
предвестник долгой двухнедельной ночи.


Нет в Солнечной системе города более тесного и плотного по населению,
чем Селеногорск. Строго говоря, это и не город вовсе, а длинный узкий
коридор, пробитый в склоне кратера Эратосфена, и ответвления от этого
коридора, жилые и служебные отсеки. Самое людное место лунной столицы -
предшлюзовой вестибюль. Вечно здесь, у дверей диспетчерской, толпятся пилоты
рейсовых кораблей, техники космодромной команды. То и дело с маслянистым
шипением раздвигаются двери шлюза, впуская вновь прибывших или выпуская
уходящих в рейс. Не умолкает в вестибюле гул голосов. Беспрерывно щелкает у
стойки бара автомат, отмеряя в подставленные стаканы освежающий витакол.
Вспыхивают и гаснут табло, указывая номера очередных рейсов, передавая
извещения ССМП - Службы Состояния Межпланетного Пространства - и
противометеоритной службы, распоряжения начальника Космофлота и директора
обсерватории, настойчивые призывы селеногорского коменданта экономить
энергию и придерживаться графика питания в столовой.
Федор Чернышев вышел из диспетчерской и бочком, вежливо раздвигая
толпу, направился к шлюзу. За ним поспешал его штурман.
- Виноват, - приговаривал Чернышев, прокладывая себе дорогу. -
Посторонись, дружок. Что это сегодня набралось так много? Съезд профсоюзов,
что ли, у вас?
- Здесь курсанты, Федор, - сказал руководитель практики, выходя ему
навстречу.
- О! Здравствуй, Ян, - Чернышев широко улыбнулся старому товарищу. -
Рад тебя видеть. Извини, нет времени поговорить, ухожу в рейс к Юпитеру.
Он двинулся дальше, курсанты расступались перед ним, и тут он, приметив
Морозова, остановился.
- Алексей, ты?
- Да. - Лицо у Морозова было напряженное, он избегал смотреть на
Чернышева.
- Когда на Землю собираешься?
- Вот, ждем рейсового...
- Захватишь письмо для Марты?
- Могу, - тихо ответил Морозов.
Чернышев порылся в карманах пилотской куртки, вытащил кассету, зарядил
ее, поднес ко рту и начал наговаривать письмо. Вокруг тесно стояли и сидели
люди. Чернышев ничего не замечал. Выпрямившись во весь свой гигантский рост,
сбив с белокурой головы подшлемник, он говорил слова любви и нежности. Он
говорил негромко, но в вестибюле вдруг умолкли разговоры, стало тихо, и в
эту тишину отчетливо падало каждое слово чернышевского письма.
Запищали радиовызовы, замигал сигнальный огонек радиофона, вшитого в