"Евгений Войскунский, Исай Лукодьянов. Незаконная планета" - читать интересную книгу автора

прыгают, как мячи, чугунные ядра шведских пушек? Пыльной дорогой, по которой
топают тяжелые ботфорты? Уж наверное кто-то из ваших родственников, дядюшка
например, какой-нибудь Карл-Густав Цельсий шел в цепи, нацеливаясь железным
багинетом в брюхо моего пращура - какого-нибудь Гаврилы Морозова. А может,
он был не Гаврилой, а моим тезкой - Алехой, и его погнали на войну, и он
топал по пыльному проселку и орал по приказу капрала бодрящую песню... "Наши
жены - ружья заряжены..." Впрочем, господин Цельсий, вас интересовало
другое. Вы исследовали связь магнитной стрелки с полярными сияниями. Вы
предложили стоградусную шкалу термометра. Только вы, сударь, за ноль взяли
кипение, а за сто - замерзание. Хорошо, что ваш современник Карл Линней
перевернул вашу шкалу вверх головой. Из своей обсерватории вы направляли на
Луну астрономическую трубу, усовершенствованную мингером Христианом
Гюйгенсом, - и, конечно, вам и в голову не приходило, что спустя три века на
этой самой Луне будут жить люди... что в предшлюзовом вестибюле лунной
столицы встанет, широко расставив ноги, белобрысый гигант-космонавт.
Нет, господин Цельсий, плохо вы мне помогаете. Совсем плохо...


На столе коротко прогудел видеофон. Буров не обратил на вызов никакого
внимания. Он лежал на диване, закинув руки за шею, и думал. Весь день он
сегодня не выходил из своей комнаты в общежитии. Ни на лекцию не пошел, ни в
вычислительном центре не работал, ни к очередному самоэкзамену не готовился.
Лежал и думал. Рядом, на низком столике, среди книг и пленок, стояла
коробочка с ментоловыми пастилками - Буров грыз их одну за другой. Перед
глазами у него висела огромная таблица, сделанная им самим и понятная ему
одному. В эту таблицу было вложено многое: основные сведения из астрофизики,
закодированные опять-таки самим Буровым разработанным кодом, проблемы
"ближние" и "дальние" и сроки их изучения, и еще тут были знаки, отражающие
"процесс самонаблюдения", и какие-то загадочные рисунки, о которых Веригин
говорил, посмеиваясь, что это запись буровских сновидений.
Опять прогудел вызов. Буров выхватил из-под головы подушку, запустил ею
в видеофон, но не попал. Он встал, и диван тотчас бесшумно убрался в стену.
Буров пошарил в стенном шкафу, вытащил дорожную сумку и поставил ее на
стул. Затем сгреб рассыпанные по столу кассеты с микрофильмами, рабочие
пленки и побросал их в сумку. Туда же отправился табулятор. Некоторое время
Буров стоял в раздумье, перелистывая толстый том с крупным тиснением "ТАУ".
В горле неприятно щипало: наглотался ментола. Потом, захлопнув книгу, Буров
залез на стул и начал отшпиливать от таблицы кнопки.
Тут в дверь постучали.
- Ты дома? - Костя Веригин просунул в приоткрывшуюся дверь круглую,
коротко стриженную голову. - Дома, - сказал он кому-то в коридоре. -
Полюбуйтесь: кажется, собирается залезть на потолок.
Вслед за Костей в комнату вошли Марта Роосаар и Инна Храмцова.
- Илья, почему не отвечаешь на вызовы? - сказала Марта с порога. -
Безобразие какое. Битый час тебя разыскиваем.
- А что случилось? - спросил он, продолжая отшпиливать таблицу. -
Приближается цунами?
- Ни капли не остроумно! - Марта тряхнула золотой копной волос. - Через
полчаса начнется вечер споров у философов. Мы вчера еще сговорились пойти -
ты забыл?