"Евгений Войскунский, Исай Лукодьянов. Незаконная планета" - читать интересную книгу автора

подбери ноги.
- Видел я однажды в обезьяньем питомнике: вот так же они сидели, кто на
чем.
- Ничего, ребята. Через трудности к звездам.
- Всегда какое-нибудь несоответствие, - философически заметил кто-то, -
видеть можно далеко, а дали-то и нет.
Верно, подумал Морозов. Вид отсюда, с высоты пяти тысяч метров,
изумительный. Справа пустыня Моря Ясности, слева Море Дождей. Вон зубчатый
цирк Автолика. Вон обелиск на месте посадки первого советского лунника.
Какую длинную тень отбрасывает. Никаких полутонов: резкие, четкие тени и
ровный белый свет. Бело-черный мир, обрывающийся куцым горизонтом. Даже
досадно: зрение здесь, без атмосферы, становится по-орлиному острым, а
лунный горизонт отсекает возможность увидеть, как растворяется, исчезая из
поля зрения, дальняя даль. Непривычное, неуютное какое-то ощущение.
А все-таки здорово здесь, на Гюйгенсе. Мало тверди под ногами, зато
пространства вокруг - в избытке. Вон он, космос. Черный, истыканный яркими
немигающими звездами. Он - твой. Через трудности к звездам - что верно, то
верно.
Только бы не испортило мне предвыпускную практику замечание, полученное
от инструктора, продолжал размышлять Морозов. Строгости у нас ужасные. Сунут
на какой-нибудь тихоходный грузовик, совершающий рейсы Земля - Луна, - то-то
веселая будет практика. Нет, непременно надо добиться, чтобы отправили в
дальний рейс. К Сатурну, например. И хорошо бы - с дисциплинированным,
положительным напарником. Всегда ведь курсантов направляют на практику по
двое: штурмана и бортинженера.
- Вовка, знаешь что? - сказал Морозов Заостровцеву. - Давай проситься
на практику вместе.
Тот посмотрел удивленно:
- Чего это ты вдруг? До практики еще почти год.
- Ну и что? Надо заранее проверить нашу психологическую совместимость.
Надо быть предусмотрительным.
- Ладно, посмотрим, - сказал Заостровцев и аккуратно слизал с губ
питательную пасту.
Да, лучшего напарника для практики не найти.
Он, Морозов, не закрывал глаза на собственные недостатки. Знал, что не
всегда доставляет людям - особенно преподавателям - радость. Сказывались,
должно быть, некоторые особенности воспитания. Уж очень большую свободу
предоставлял ему отец.
У отца был магнитофон - громоздкое, тяжелое изделие прошлого века.
Прокручивая старинные звукозаписи, Алеша однажды услышал: высокий и какой-то
отчаянно лихой голос протяжно пропел: "Солдатушки, бравы ребятушки, а где
ваши жены?" И тут же грянул хор хриплых мужских голосов: "Наши же-о-ны -
ружья заряжены, вот где наши жены!" Грозная удаль песни потрясла Алешу. Он
представил себе: идут походным строем усачи-богатыри, горят их медные
кивера, мерно покачиваются за плечами длинные ружья. Жены - ружья
заряжены... Сестры - сабли востры... Что за удивительные слова!
Поразившую его песню Алеша переписал на кристаллофон - так было
положено начало коллекции старинных солдатских песен. Он увлеченно
разыскивал их в архивах и фонотеках. А если попадались ему в книгах тексты
песен, не сопровождаемые нотной записью, то Алеша сам сочинял музыку и