"Евгений Войскунский, Исай Лукодьянов. На перекрестках времени (Авт.сб. "Очень далекий Тартесс")" - читать интересную книгу автора

согласия на рейс за нашу эру. Мы поставим Нику на ее место в Лувре в
девятьсот одиннадцатый год и возвратимся.
Я очень расстроился, услышав это, но не счел себя вправе возражать. Я
только напомнил:
- Между прочим, "Джоконду" украли из Лувра как раз в одиннадцатом году.
- Причем тут "Джоконда"? - Жан-Жак пристально посмотрел на меня. - Что
вы хотите сказать?
Я поправил очки. Я всегда поправляю очки, когда сильно смущаюсь. Не мог
же я сказать ему, что подумал, что если он увез Нику, то... horribile
dictu... [страшно вымолвить (лат.)] то он мог и "Джоконду"... гм...
похитить.
Я даже испугался этой нелепой мысли. А вот Андрей храбрый. Он сказал
это вслух. Жан-Жак взвился в своем кресле, как Зевс-громовержец. И гром,
конечно, грянул бы, но тут Виктор сказал:
- Что за чепуху несешь, Андрей. Если бы "Джоконду" сейчас увезли из
одиннадцатого года, то в дошедших до нас газетах того времени об этом не
было бы ни слова.
- Это еще надо проверить. Я не хотел вас обижать, - промямлил Андрей в
сторону Жан-Жака. - Просто к слову пришлось.
- Вы дурно воспитаны, Калачев, - с холодным достоинством произнес
Жан-Жак. - Я неоднократно указывал вам на вашу невыдержанность. И собака у
вас под стать своему хозяину. Пшел, пшел! - Он ткнул Джимке в нос рифленой
каучуковой подошвой, а Джимка, виляя хвостом, лез к нему, потому что
"пшел" для него - "иди сюда". - И прошлый раз я не мог от нее отвязаться,
и теперь.
- Прошлый раз? - спросил Андрей. - Так Джимка летал с вами в Париж?
- Да, летал. И очень некрасиво там вел себя.
- Вот как! - Андрей усмехнулся и покрутил головой.
Я не вмешивался в их разговор. Но было очень жаль, что Жан-Жак запретил
нам лететь в Древнюю Грецию. Чтобы рассеяться, я снова принялся
перелистывать Жюля Верна. Приключения капитана Сервадака на куске
алжирской земли, унесенном кометой Галлией, всегда казались мне очень уж
неправдоподобными. Я листал страницы, и надо сказать, мне невольно
передавалась увлеченность профессора Пальмирена Розета. На одной из
страниц я обратил внимание на сноску, в которой приводился сравнительный
вес французских монет. "Золото: 100 франков весит 32,25 грамма" - эти
слова были жирно подчеркнуты синим карандашом.
- Твоя книга? - спросил я у Андрея.
- Нет. Витькина.
- С чего ты взял? - сказал Виктор. - Это не моя книга.
- Как так? - Андрей удивился. - Она здесь целую неделю валяется, я
думал, что ты принес.
Тут Жан-Жак сказал:
- Дайте сюда, это я забыл в прошлый раз.
Он протянул руку за книгой. Но Андрей опередил его и успел прочесть
отчеркнутое место в сноске, и Виктор тоже прочел через его плечо.
- Это вы подчеркнули? - спросил Андрей, поднимаясь. - Французским
золотишком интересуетесь?
У него был такой вид, словно он сейчас кинется на Жан-Жака и будет его
душить. Вдруг Андрей сказал каким-то плачущим голосом: