"Валерий Вотрин. "Гермес", или Химера (эссе)" - читать интересную книгу автора

маленький пакетик с надписью: "Положительный герой. Вскрывать осторожно!"
Опытный кукловод, фантастика, удостоверясь, что все идет как надо, мигом
прикрепляет к твоей спине, ногам, рукам, голове тоненькие крепенькие
ниточки, и чуть что не по ней, начинает помыкать и манипулировать тобой,
дергая в раз и навсегда установленную сторону. Редко кто сумел избавиться
от этих нейлоновых паутинок. Чаще, плодя роман за романом, писатель думает
о себе, а не о других. И это страшно, ибо он обрекает миллионы глаз на
бездумное пробегание строчек вместо того, чтобы заставлять человека
проникать в необъятные и прекрасные тайны света. Джинн массовости завладел
литературой, и время бросать в него камни. Но по правилам первым камень
бросает тот, на ком нет греха подчинения тлетворному его владычеству.
Поэтому никто не мечет булыжники в жирную тушу массовой литературы, от
которой плодятся и плодятся термиты-литераторы, спешащие тотчас же
попользовать свою матку сладким молочком из романов на потребу и дешевых
клише. Этим термиты подтачивают дом Литературы.
"Философия предвидения" боится и не любит грубых. Место и роль
человека и его производных на том спортивно-смотровом пьедестале, каковым
является Вселенная, на первенстве среди соревнующихся родов и видов, и есть
область применения НФ. На Земле возможен только фантастический реализм.
Фантастический реализм мне милее реальной фантастики с ее
плоскостопным видением мира. Косность фантастической фантастики в ее
выдумках, ибо человек - существо, по горло вкопанное в землю. Сползание же
в фантастику с того трамплина, который зовем мы жизнью, пожалуй,
единственное правдивое описание нашего существования. Весь фокус в том, что
он размыт. Главный Факир пьян либо спит, а фокус, с игральными картами или
же оптический, непонятен и искажен астигматизмом. С этого постулата и
начинается "Гермес".

Ахаз Ховен. Квинтиллиан Лойола. Сикст Гольбах. Ириарте. Мариньяно.
Рёдер. Вольдемар Пиль. Бакст. Сеймур Квинке. Леверт. Флаэрти. Густав
Цвингли. Аугусто Лента. Трифон Малларме. Цезарь Кобленц. Штумпф.
Столбцы имен. Длинные черные столбцы имен, начинающиеся во льдах
неолита и продолжающие пополняться и сейчас чьей-то невидимой рукой. Что
такое мир, как не столбец имен, слов, понятий и всего того, что не
называемо? Что такое бог, как не неутомимый кроссвордист, одержимый
страстью заполнять пустые клетки? Что такое жизнь, как не боязнь быть
неназванным? Недопустимо и страшно менять свое имя. Этот ритуал,
погребенный под дежурной фальшью загсов, кричит из древних пропастей
утерянного знания. Всяк сверчок носи свои имярек. Всяк герой соответствуй
своему имени. Не нужно описывать человека - просто назови его имя. Так
Малларме перестает быть творцом "Стихотворений" и становится рыбарем.

Архонты: Аполлон, Арес, Геката, Деметра, Плутос, Приап, Протей - всего
7. С уходом Аполлона - также Сет. Члены Буле: номинально Адонис, Ате,
Гелос, Гермес, Дионис, Мом, Пеан, Форкис, Эрида, потом Баст и Себек.
Нет Афродиты - и нет красоты. Нет Афины - и нет мудрости. Нет Зевса -
и нет мощи. А есть лишь бедный Адонис, умирающий и воскресающий бог.
Определения человека разными богами.
Предельный мотив рыбоненавистничества. Трисмегист.