"Арсений Васильевич Ворожейкин. Солдаты неба " - читать интересную книгу автора

Нашел я свой аэродром, сел, выскочил.
- Ну, - кричу всем, - вытаскивайте дорогой багаж!
Никто не понял, думали, что японца привез. Вот история!
А когда Забалуев вылез - такой восторг, честное слово! Ведь его в полку
страшно любят. Человек он замечательный. Как командир, и вообще. И семья у
него замечательная. Он с ней меня после познакомил. Я его сынка увидел, про
которого он мне накануне рассказывал.
- Смотри, - говорит мать, - вот дядя, который нашего папу привез. Что
надо сказать?
- Спасибо, - говорит мальчик.
Ну вот, кажется, все..."
Этот очерк показался мне не во всем достоверным. Отдельные словечки,
точные выражения Грицевца позволили литераторам уловить и верно передать
некоторые душевные переживания летчика в те минуты, когда он садился, чтобы
спасти Забалуева. Но самый строй его речи, обычно так много сообщающий нам о
человеке, не связывался, не совпадал с тем, что лично я вынес из знакомства
и встреч с этим выдающимся воздушным бойцом. Таким говорливым, таким
словоохотливым по поводу собственной персоны он никогда не был.
Грицевец, как я его понял, относился к той категории летчиков, которые
о своих боевых делах говорят с оттенком некоторой пустячности, шутейности,
так что порой кажется, будто рассказчик совершал свои подвиги легко и
чувствовал себя при этом совсем "по-домашнему". Но это есть не что иное, как
бесхитростная уловка, на которую идет человек, чтобы заставить себя говорить
спокойно. На самом же деле во время таких воспоминаний у него порой спазма
сжимает горло. Он скрашивает свое повествование улыбкой, а душу его
сотрясают неслышные рыдания - результат глубоких физических и душевных
переживаний.
У летчиков, как это бывает у людей физического труда, профессия не
оставляет следов в виде мозолей на руках или угольной пыли, вкрапленной в
кожу, - она въедается в нервы, оставляет свои заметки на сердце, и время их
никогда не выветривает. Эти сильные, скрытые от глаза рубцы во множестве
приняло сердце Сергея Грицевца.
"...Каждый, кто был верен будущему и умер за то, чтобы оно было
прекрасно, достоин памятника", - сказал Юлиус Фучик.
Много стоит на Руси памятников воинской славы, монументов в честь
пионеров труда и науки, в честь первоначинателей разных великих дел. Подвиг
Сергея Грицевца, имя которого стало символом мужества и благородства,
заслуживает такого же увековечения. Верится, настанет день, когда там, где
был совершен великий подвиг, поднимется бронзовое изваяние, воспевающее
мужество и красоту души советского человека. Я вижу его: на пьедестале в
котором угадываются контуры нашего И-16, стоит над свободной степью летчик,
и в его фигуре, в его худощавом лице - спокойствие человека, чья недолгая
жизнь - образец для потомков.
Наши самолеты - мой и Холина - располагались по соседству, и почти
каждое утро мы молча проделывали путь от командного пункта до стоянки.
Ранним утром летчики обычно неразговорчивы: ожидание новых событий
вызывает замкнутость, душевные силы только начинают сосредоточиваться, а
голова, не освеженная коротким летним сном, ищет, где бы приклониться. На
этот раз Холин заговорил. Заговорил так, что всю мою сонливость будто ветром
сдуло.