"Арсений Васильевич Ворожейкин. Над Курской дугой ("Истребители" #2) " - читать интересную книгу автора

Как и все новое, этот способ стрельбы, чтобы завоевать себе право на
жизнь, требовал времени. Некоторые товарищи, цепляясь за старое, не одобряли
его только потому, что он не соответствовал официальным положениям. Вместо
четырех-пяти атак предусматривал одну-две; вместо дистанции двести -
четыреста метров летчик открывал огонь со ста метров и не более; плавный
маневр заменялся резким.
Новый прием атак кое-кто считал опасным: стоило допустить небольшую
ошибку, как это грозило катастрофой. Фактически же для тех, кто осваивал
этот способ, он становился очень простым. Верно, требовалась большая
тренировка.
Противники говорили также, что на войне такой прием нельзя применять,
так как неприятель, мол, не позволит сблизиться на короткую дистанцию.
Поэтому требовали учиться стрелять с больших дальностей.
И вот теперь в присутствии командующего нам представилась возможность
доказать преимущества нового способа. Правда, генерал ничего не знал о нашем
намерении, но сейчас в его власти одобрить или запретить новый способ атаки.
Мы чувствовали себя как на экзамене. Волновался и майор Петров. Он одобрял
наш метод и хотел обучать на основе его всех летчиков полка.
За год напряженной работы мне удалось провести больше двадцати стрельб
по конусу днем и несколько ночью. И ни разу зря не "утюжил" воздух. Но все
равно переживал: как-то получится сейчас.
Садясь в самолет, я чувствовал, как в моих руках дрожит ручка
управления, ноги зря шевелят педали. Все действия резки, порывисты. Техник
попытался было осветить карманным фонариком приборы в кабине, но я
неожиданно прервал его грубоватым окриком. И странное дело: собственный
голос подействовал успокоительно. Руки стали тверже, движения мягче. Когда
заработал мотор, обдав лицо упругой струей воздуха, я уже был спокоен. А
оказавшись в воздухе, испытал такое ощущение, будто все переживания остались
там, внизу.
В небе всегда чувствуешь себя более спокойно, чем на земле перед
взлетом. Очевидно, в полете сила профессиональной привычки делает летчика
собранней, воздух словно выветривает из головы все земные волнения.
Находясь на порядочном расстоянии от командира эскадрильи, я терпеливо
наблюдаю за его стрельбой.
После одной из атак конус, серебрясь в лучах прожекторов, клюнул вниз,
словно кто-то ударил по нему, и я сожалею, что вылет из-за этого получится
холостым. Но конус точно стукнулся обо что-то, отскочил вверх, на миг застыл
и опять опустился. Итак, потеряв прямолинейность полета, мишень начала
непрерывно метаться. Я понял: пулей перебита одна из строп. В таких случаях
очень мала вероятность попадания и летчик мог (согласно инструкции) не
стрелять. Константин Дмитриевич, то ли израсходовав все патроны, то ли решив
дальше не выполнять упражнение, сделал переворот и ушел на посадку.
В это время самолет-буксировщик, дойдя до границы зоны воздушных
стрельб, начал разворот. Погасли лучи прожекторов. Огни на буксировщике
растворились в звездном небе. Мишень исчезла, и я машинально чуть было вслед
за Кочетковым тоже не ушел на посадку, но воздержался. "А почему бы не
попробовать и по мечущемуся конусу, ведь в боях зачастую приходилось
стрелять по маневрирующему самолету?" Мгновенно возникали в голове одна
мысль за другой. Сейчас конус походил именно на такую цель. Случай редкий, и
упускать его не хотелось.