"Андрей Воронин. Последний Самурай ("Инструктор ГРУ")" - читать интересную книгу автора

поймать Хаттаба. Как же его ухватить, черта бородатого?
Полковник вставил магазин и привычным движением передвинул флажок
предохранителя. Густой мутноватый чай в алюминиевой кружке уже остыл.
Мещеряков подумал, что в холодном виде это свиное пойло, возможно,
покажется ему более приемлемым, осторожно пригубил и с гримасой отвращения
отставил кружку. Густая, как деготь, жидкость отдавала березовым веником и
имела привкус прогорклого жира - видимо, солдаты плохо отмыли кружку.
Полковник брезгливо скривился и сунул в зубы сигарету.
Хаттаб, подумал он. Однорукий дьявол, Черный Араб, сволочь ты
этакая... Вот она, политика. Ходят слухи, что в дни своей бурной молодости
этот ублюдок был офицером иорданской разведки и прошел хорошую школу у
советских инструкторов. Вот и гоняйся за ним теперь... Знаем мы этих
советских инструкторов, за их учениками гоняться - только зря время
тратить. Выучили на свою голову. Мы учили одних, американцы - других, а
теперь сами не знаем, куда от своих учеников деваться. Время собирать
камни, вот что это такое. Набросали этих камней по всему свету, а теперь
удивляемся: почему это у нас бороны ломаются?
Мещеряков покосился на расстеленную на столе карту. Вид карты вызывал
у него физическую тошноту и ломоту в висках. За две недели он изучил карту
вдоль и поперек и теперь мог бы, наверное, нарисовать ее с закрытыми
глазами - с поправкой на свои художественные способности конечно, но
весьма близко к оригиналу. На карте были подробно изображены окрестные
возвышенности, долины, ущелья, населенные пункты и даже труднопроходимые
горные тропы, но эта потертая и уже изрядно засаленная бумажная простыня
не давала ответа на главный вопрос: где искать Хаттаба. Агентурные данные
сплошь и рядом оказывались липовыми или устаревшими. В одном можно было не
сомневаться: Хаттаб, если он вообще существовал, а не являлся мифом, как
утверждали некоторые, все еще оставался на территории Чечни.
Мещеряков с хрустом потянулся, встал с топчана и подошел к
заложенному мешками с песком окну. Над верхним краем баррикады оставалась
щель шириной сантиметров в пятнадцать, из которой тянуло ночной прохладой.
Снаружи было тихо. Сигаретный дым, клубясь, поднимался кверху и
вытягивался в амбразуру. Полковник со скрежетом почесал шершавую от
проступившей щетины щеку и с сомнением покосился на часы. Было начало
четвертого. "Вздремнуть, что ли? - подумал он. - Так ведь, пока заснешь,
уже и вставать пора. Нечего было допоздна засиживаться, завтра опять целый
день буду вареный... Побриться надо, вот что."
Он вернулся к столу, раздавил окурок в переполненной его собратьями
консервной банке и, разгоняя ладонью дым, наклонился за чемоданом, где
лежала механическая бритва. В командировки, подобные этой, он всегда брал
с собой старенькую механическую бритву, доставшуюся ему от отца: в полевых
условиях, без горячей воды, не говоря уже об электричестве, эта штуковина
была буквально незаменима. Ходить небритым, как это практиковали в полевых
условиях некоторые офицеры и прапорщики, Мещеряков не любил, и не из
каких-то там эстетических или, боже сохрани, педагогических соображений:
просто отрастающая борода зверски чесалась, и в такие моменты полковник
сильно напоминал себе одолеваемую блохами обезьяну.
Он выдвинул из-под стола обшарпанный пластиковый чемодан и опустился
на корточки, чтобы открыть замки. В это мгновение висевшее на стене в
изголовье кровати зеркало размером с лист из ученической тетради с