"Андрей Воронин. Петля для губернатора (Слепой)" - читать интересную книгу автораэтого сумасшедшего дома. Прошение об отставке можно будет прислать уже
оттуда. И пусть живут, как хотят. "Чудак, - подумал он, глядя вниз, - они и так живут, как хотят, и что есть ты, что нет тебя - им глубоко плевать. Конечно, плевать им на это именно потому, что ты здесь и оберегаешь их от неприятностей, но они-то уверены, что преспокойно могут обойтись без тебя, и потому благодарности ты от них не дождешься. А бросить их на произвол судьбы жалко. Дочь ведь все-таки и, какой-никакой, а зять. Жалко, И почему все всегда выходит не так, как хочется, а наоборот?" Внизу опять раздался приглушенный хлопок, сопровождающийся звоном стекла и новым взрывом пьяного смеха. Было десять утра, и Иван Алексеевич так и не смог понять, куролесила молодежь всю ночь напролет или уже успела набраться с утра пораньше. Ирина Бородич вместе с мужем и несколькими своими гостями развлекалась стрельбой по бутылкам из тяжелого "магнума-357" с глушителем. "Магнум" приволок, конечно же, дорогой зятек, доживший почти до сорока лет и так и оставшийся нагловатым лоботрясом, несмотря на погоны майора ФСБ, украшавшие теперь его широкие плечи. Он давно перестал носить джинсы с намалеванными на заднице глазами, но Ивану Алексеевичу иногда, совсем как встарь, хотелось взять этого олуха за ухо и отволочь к номенклатурному папаше.., вот только папаша его, бывший председатель горсовета Губанов, уже лет десять как лежал под тяжелой плитой черного мрамора в родном городе Ивана Алексеевича, так что вести Алексея Губанова было не к кому. Закончив бритье, Бородич вышел из ванной, выпил уже принесенный обслугой стакан свежего апельсинового сока, надел чистую рубашку, шевелюру и только после этого, распахнув окно, высунулся наружу. - Алексей, - позвал он, - поднимись, пожалуйста! Губанов обернулся, выпустил из рук талию худосочной дамочки, которой помогал целиться из револьвера, отобрал у нее "магнум" (Иван Алексеевич отметил, что дорогой зятек все-таки не до конца пропил мозги), сунул его под мышку, кивнул и направился к дому. Болтавшиеся по двору бездельники нестройным хором приветствовали хозяина. Иван Алексеевич в ответ ограничился коротким суховатым кивком, тем более, что Ирина даже не обернулась на его голос, продолжая беседовать с каким-то очкариком. В руке у дочери Иван Алексеевич увидел полный стакан и поспешно отвернулся, боясь дать волю своим чувствам в присутствии посторонних людей, половину которых он видел впервые. К тому времени, как Губанов поднялся на второй этаж, Иван Алексеевич уже успел перебраться в расположенный рядом со спальней кабинет и уселся за рабочий стол, тем самым давая понять, что разговор будет серьезным. Впрочем, его зять все-таки был очень неглуп и хорошо знал свое место, и, когда он наконец вошел в кабинет, Бородач с трудом скрыл удивление: Алексей выглядел совершенно трезвым и, к изумлению Бородича, оказался даже гладко выбритым. Вот разве что глаза у него были красноватыми не то с перепоя, не то от недосыпания. Иван Алексеевич жестом предложил зятю сесть и, когда тот уселся в стоявшее рядом с письменным столом кресло для посетителей, незаметно потянул носом, рассчитывая уловить запах перегара. Вместо кислой вони неусвоенного алкоголя ноздрей губернатора коснулось тонкое благоухание |
|
|