"Андрей Воронин. Петля для губернатора (Слепой)" - читать интересную книгу автора

этого сумасшедшего дома. Прошение об отставке можно будет прислать уже
оттуда. И пусть живут, как хотят.
"Чудак, - подумал он, глядя вниз, - они и так живут, как хотят, и что
есть ты, что нет тебя - им глубоко плевать. Конечно, плевать им на это
именно потому, что ты здесь и оберегаешь их от неприятностей, но они-то
уверены, что преспокойно могут обойтись без тебя, и потому благодарности
ты от них не дождешься. А бросить их на произвол судьбы жалко. Дочь ведь
все-таки и, какой-никакой, а зять. Жалко, И почему все всегда выходит не
так, как хочется, а наоборот?"
Внизу опять раздался приглушенный хлопок, сопровождающийся звоном
стекла и новым взрывом пьяного смеха. Было десять утра, и Иван Алексеевич
так и не смог понять, куролесила молодежь всю ночь напролет или уже успела
набраться с утра пораньше.
Ирина Бородич вместе с мужем и несколькими своими гостями
развлекалась стрельбой по бутылкам из тяжелого "магнума-357" с глушителем.
"Магнум" приволок, конечно же, дорогой зятек, доживший почти до сорока лет
и так и оставшийся нагловатым лоботрясом, несмотря на погоны майора ФСБ,
украшавшие теперь его широкие плечи. Он давно перестал носить джинсы с
намалеванными на заднице глазами, но Ивану Алексеевичу иногда, совсем как
встарь, хотелось взять этого олуха за ухо и отволочь к номенклатурному
папаше.., вот только папаша его, бывший председатель горсовета Губанов,
уже лет десять как лежал под тяжелой плитой черного мрамора в родном
городе Ивана Алексеевича, так что вести Алексея Губанова было не к кому.
Закончив бритье, Бородич вышел из ванной, выпил уже принесенный
обслугой стакан свежего апельсинового сока, надел чистую рубашку,
тщательно причесал свою все еще густую, лишь слегка тронутую сединой
шевелюру и только после этого, распахнув окно, высунулся наружу.
- Алексей, - позвал он, - поднимись, пожалуйста!
Губанов обернулся, выпустил из рук талию худосочной дамочки, которой
помогал целиться из револьвера, отобрал у нее "магнум" (Иван Алексеевич
отметил, что дорогой зятек все-таки не до конца пропил мозги), сунул его
под мышку, кивнул и направился к дому. Болтавшиеся по двору бездельники
нестройным хором приветствовали хозяина. Иван Алексеевич в ответ
ограничился коротким суховатым кивком, тем более, что Ирина даже не
обернулась на его голос, продолжая беседовать с каким-то очкариком. В руке
у дочери Иван Алексеевич увидел полный стакан и поспешно отвернулся, боясь
дать волю своим чувствам в присутствии посторонних людей, половину которых
он видел впервые.
К тому времени, как Губанов поднялся на второй этаж, Иван Алексеевич
уже успел перебраться в расположенный рядом со спальней кабинет и уселся
за рабочий стол, тем самым давая понять, что разговор будет серьезным.
Впрочем, его зять все-таки был очень неглуп и хорошо знал свое место,
и, когда он наконец вошел в кабинет, Бородач с трудом скрыл удивление:
Алексей выглядел совершенно трезвым и, к изумлению Бородича, оказался даже
гладко выбритым. Вот разве что глаза у него были красноватыми не то с
перепоя, не то от недосыпания.
Иван Алексеевич жестом предложил зятю сесть и, когда тот уселся в
стоявшее рядом с письменным столом кресло для посетителей, незаметно
потянул носом, рассчитывая уловить запах перегара. Вместо кислой вони
неусвоенного алкоголя ноздрей губернатора коснулось тонкое благоухание