"Константин Воробьев. Это мы, господи!.." - читать интересную книгу автора

Каунасский лагерь "Г" был карантинным пересылочным пунктом. Не было
поэтому в нем особых "благоустройств", свойственных стандартным лагерям. Но
в нем были эсэсовцы, вооруженные... железными лопатами. Они уже стояли,
выстроившись в ряд, устало опершись на свое "боевое оружие". Еще не успели
закрыться ворота лагеря за изможденным майором Величко, как эсэсовцы с
нечеловеческим гиканьем врезались в гущу пленных и начали убивать их.
Брызгала кровь, шматками летела срубленная неправильным косым ударом лопаты
кожа. Лагерь огласился рыком осатаневших убийц, стонами убиваемых, тяжелым
топотом ног в страхе метавшихся людей. Умер на руках у Сергея капитан
Николаев. Лопата глубоко вошла ему в голову, раздвоив череп.

...После смерти друга нервы Сергея сдали. Ходил он подавленный,
мрачный. Все навязчивей липла мысль о "последней возможности".
"Разогнаться и об острый угол барака... самому", - думал Сергей.
На шестой день пребывания в этом лагере пришедшие конвоиры выстроили
сто человек и повели их за лагерь. В это число попал и Сергей. Шли
зеленеющей долиной, сплошь усеянной огромными камнями-валунами. Эти валуны
пленные должны были катить в лагерь. Для чего понадобились они там - было
непонятно. Лагерь был карантинный, и под этим словом надо было понимать
издевательство. Четыре человека катили пятидесятипудовый камень. Вдавливался
он неровными формами в сырую почву, накатывался на ноги, выматывал последние
шаткие силы. Долину, где белели валуны, окаймлял густой опушкой боярышник, а
за ним позванивал золотыми сережками созревший овес. На две-три четверки
пленных приходился один конвоир. Он оборачивался, поглядывал на отстающих,
останавливался закуривать, уткнув морду в растопыренные ладони рук.
- А ну, братцы, бежим! - предложил своей тройке Сергей.
- Как?
- Подкатим валун к кустам, а там - врассыпную!..
- Побьют... День, видно...
Соглашался один, совсем еще мальчик, с вздернутым носиком и
проникновенными голубыми глазами. На вид ему нельзя было дать и семнадцати
лет. Двое же трусили.
- Ну, малыш! - чувствуя холодок в груди, шепнул Сергей пленному,
доверчиво и вопросительно глядевшему на него. - Держись!.. А вы - как
знаете! - бросил он оставшимся у валуна.
К кустам подошли шагом, не взглянув в сторону конвоира. Видел ли он их,
нет ли, Сергей не знал. Уже далеко позади остались кусты; мнется под животом
сухой, звенящий овес, путается в пальцах повитель гороха. Часто дышит
ползущий рядом с Сергеем мальчик - не отстает. Но в долине уже поднялась
суматоха и слышен гвалт немцев. Замерли без движения беглецы, стараясь не
шелохнуть ни одной овсяной былинки. Эх, если б можно было провалиться в
землю!..
Шарят, рыскают в кустах немцы, бьют тесаками оставшихся у злополучного
валуна двух пленных. Щелкая затворами винтовок, пять фашистов редкой цепью
направились к полосе овса.
"Девяносто восемь человек остались в долине и с ними лишь пять
конвоиров! Если б они сыпанули в стороны... Не больше сорока убитых, а
остальные и мы..." - думал Сергей, чувствуя приближение смерти.
Прыгают кованые сапоги по двум распростертым телам. Погружаются
шипастые подошвы в мякоть животов, хрипящую грудь. Бьют немцы не злясь, не