"Томас Вулф. Паутина и скала" - читать интересную книгу автора

однако претендовал на слишком многое. Теперь претензии чарлстонцев
поубавились, они претен shy;дуют лишь на то, что много значили в прошлом. На
самом деле значили они очень мало. В этом и заключается проклятье Юж shy;ной
Каролины с ее "южностью"-в претензиях, будто в прошлом она значила очень
много, хотя теперь и не значит. Старой Кэто shy;убе не нужно этого изживать.
Там нет Чарлстона, и она не пре shy;тендует ни на что. Там живут простые,
скромные люди.
Словом, Старая Кэтоуба лучше, потому что "севернее". Еще в детстве
Джордж Уэббер понял, что в общем смысле лучше быть более северным, чем
южным. Если станешь слишком северным, добра это не принесет. Все в тебе
замерзнет и высохнет. Если слишком южным, это тоже не принесет добра, и все
истлеет. У слишком северного тлен холодный, сухой. У слишком южного - нет.
Если ты намерен истлеть, то южный образ самый надежный но тлен этот
отвратительный, вялый, мокрый, смрадный, душ shy;ный, к тому же сдобрен
гнусными шепотками и глумливым смехом.
Самое лучшее - это Старая Кэтоуба. Жители ее звезд с неба Нв хватают и
не стремятся к этому. Они совершают все ошибки, свойственные людям. У них
есть Ротари-клубы, каторжники, Бэббиты[2] и прочее. Но люди они неплохие.
Людям в Старой Кэтоубе несвойственны четкость, определенность взглядов.
Там нет ничего определенного, четкого. Города не похожи на новоанглийские.
Там нет красивых белых домов, обсаженных вязами улиц, нежного очарования в
начале мая, нет определенности и цели всего окружающего. В Старой Кэтоубе
все не так. Во-первых, там около двухсот миль приморской равнины. Это
унылая, плоская, поросшая соснами пустошь. Потом около двухсот миль
Пидмонта. Это холмистая, неровная мест shy;ность, запоминается она
по-другому, чем щедрая, мягкая, вос shy;хитительная земля пенсильванских
голландцев-фермеров с гро shy;мадными, высящимися над ней амбарами. Старая
Кэтоуба за shy;поминается не так. Нет; поле, овчарня, ущелье, холм, лощина,
неровная земля на полянах, густо поросшая жесткой травой, обсаженные соснами
межи, глинистый склон, ущелье, ложбина и всевозможные деревья, акации,
каштаны, клены, дубы, со shy;сны, ивы и платаны, растущие все вместе,
сплетаясь ветвями, прелестные девственные заросли кизила, лавра, рододендро
shy;нов, палая листва с прошлого октября - это один из видов Ста shy;рой
Кэтоубы в мае. А к западу от Пидмонта вы натыкаетесь на горы. Хотя
"натыкаетесь" - не то слово, они приближаются по shy;степенно. Поле,
овчарня, холм, лощина, глинистый склон, ущелье, неописуемые, неровные
выпуклости и впадины земли, и вот появляются взгорья.
Какой-то непонятный, неожиданный, пронзительный звук заставляет вас
содрогнуться. Оттуда? Вроде не должно быть. И однако по рельсам движутся
маневровые паровозики, вы видите окаймленное бурьяном полотно, серую
инструментальную кла shy;довую, холодную, незабываемую, чудесную желтизну
станции Южной железной дороги. Громадный, как гора, черный паровоз подходит
к ней, вы садитесь в поезд и внезапно видите холмы. Большие пассажирские
вагоны ползут мимо горных пастбищ, жердевых изгородей, проселочной дороги,
хрустально сверкаю shy;щего горного потока. Вы ощущаете шеей горячее,
восхититель shy;ное, глубокое, странное и очень знакомое дыхание могучего ло
shy;комотива. И внезапно появляются горы. Вы поднимаетесь, оги shy;бая
повороты с визгом и скрежетом. Как близко, как обыденно, как привычно и как
странно, как знакомо - громадный массив Голубого хребта надвигается на вас и
возвышается над вами. Можно протянуть руку из медленно, с натугой идущего